Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви (СИ)

Репортёры немедленно хлынули в здание и в зал суда. Судья и прокурор встретили их настолько кислыми лицами, что акулы пера злорадно посмеивались все как один. Они тоже прекрасно всё поняли, а отсюда были уже заранее настроены против обвинения. Дальше роль Михаила была исчерпана, оставалось наслаждаться в качестве простого зрителя. Сафиуллин же блистал. Во всех смыслах пришёл его звёздный час, процесс, способный прославить на всю страну. И он своим шансом воспользовался. Вызов свидетелей, требования предоставить немедленно те или иные документы — под фотовспышками камер тянуть процесс, чтобы документы успели вывезти или уничтожить, судья не рискнул. Тем более Сафиуллин называл конкретный документ и где тот лежит. Система связи и работа полиции в Российской империи была на высоте, вдобавок имелся магический аналог факса — поэтому заверенное дежурным следователем изображение документа появлялось в суде максимум в течение получаса, но обычно быстрее.

Вишенкой на торте стал разбор стенограммы прошлого заседания в свете новых представленных фактов и доказательств. Прокурор и судья явно не раз прокляли то, что стенограмма зафиксировала каждое их слово, и теперь с новыми документами и свидетелями Сафиуллин не стесняясь доказывал попытку «нарисовать» фальшивое обвинение. Землячкин же со всех сторон выходил героем и праведником, который был готов пожертвовать собой, но спасти тысячи людей от гибели. На взгляд Михаила, с героизмом получалось излишне слащаво и пафосно, но он тут же себе сказал — это говорит привычка к американским фильмам с их кинотрадицией «герой-одиночка против системы». Здесь не имелось ни Голливуда, ни голливудских фильмов, потому журналистам всё зашло на ура.

Заседание длилось долго, поэтому ехать в гимназию уже не было смысла. Взвесив риски, Михаил выделил адвокату охрану, дальше на одной машине Сафиуллин уехал к себе в контору, а Михаил взял Землячкина в свою. Едва автомобиль тронулся, Игорь Данилович начал благодарить:

— Спасибо. Вы сделали самое настоящее чудо. Я ведь уже сдался, а вы…

— Наверное, потому что хорошие люди обязаны помогать друг другу. Я достаточно дорого заплатил, чтобы понять эту истину. Но сегодня — это ещё только начало. Знаете, летом, во время конфликта боярских родов, моих сестёр попытались использовать как разменную монету. Надеюсь, это останется строго между нами, хотя значения это уже особого не имеет, с учётом гибели Столешниковых. Одна из моих сестёр должна была стать поводом для провокации. Кража, насилие, преступники пойманы, а общественность негодует. Так получилось, что я в этот момент оказался рядом и несостоявшимся насильникам свернул шею. После этого я очень плохо отнесусь к попытке выкрасть вашу дочь для шантажа. А когда всё закончится, и вы уйдёте на каторгу — заработать второй раз и продать девочку в нелегальный бордель.

— Откуда вы…

— Это будет на следующем заседании суда. Рассказал на допросе главарь банды, которую мы поймали в день вашего переезда в наше поместье. Нет, я из него не выбивал показания, просто он решил, что ему проще рассказать правду и получить десять лет за торговлю людьми, чем петлю за статью о попытке вооружённого проникновения в дом дворянина с целью убийства. Но меня именно это, если честно, и взбесило сильнее прочего. Такое вот… эффективное отношение к людям с целью получения выгоды из всего.

— Я помню наш с вами разговор. Михаил Юрьевич. И я долго думал. Я приму ваше предложение. Нет, не только в благодарность за Полю. Вы правы, слишком много накопилось вокруг грязи только потому, что мы отворачивались и заставляли себя не видеть.

— Хорошо. Тогда сразу, как закончим с судом, обсудим. А вы, пожалуйста, к этому времени постарайтесь набросать, кого можно уже сейчас привлечь — если для этого понадобится перекупить контракт или ещё что-то, не стесняйтесь, ресурс мы найдём. И какова будет структура. Для начала опробуем всё на наших московских предприятиях. Здесь я всё делал под своим личным контролем и имею точную картину происходящего, мы сможем проверить, насколько наши с вами выводы соответствуют реальному состоянию дел. А отработав методы проверки, начнём понемногу внедрять и в остальных местах.

Словно задумавшись, Михаил отвернулся и стал глядеть в окно на проплывающие за стеклом мокрые дома и тротуары, голые деревья и залитых дождём прохожих. В глаза Землячкину сейчас смотреть не хотелось, потому что противно скребла совесть. Хоть так, хоть эдак, но Михаил всё равно добился бы согласия, слишком ему нужен этот человек. Умный, харизматичный, волевой и фанатично преданный идее справедливости… Сколько из тех, кто поверит Игорю Даниловичу и пойдёт по слову Михаила отстаивать справедливость — за неё и погибнет, часто тяжёлой, страшной смертью? Разум твердил, что всё правильно, это единственно верное решение, но не привык Михаил отправлять на риск и смерть других, сам же отсиживаясь в стороне.

Глава 6 И последствия