Том 2. Средневековые цивилизации Запада и Востока. 2012

Реакция монархов на это движение зависела от того, насколько они сами обладали силой. В 1028 г. французский король Роберт Благочестивый встретил его с энтузиазмом, хотя ему возражали некоторые епископы (во главе с Адальбероном Ланским), считавшие, что только король может устанавливать мир в королевстве. В Германии «Божье перемирие» было установлено только после 1081 г. и вскоре сменено «Имперским миром». Страны с сильной на тот момент королевской властью: Англию, Чехию, Польшу и Венгрию - движение «Божьего мира» не затронуло.

Но территориальные князья сразу же оценили выгоду этого движения, и «Божий мир» вскоре сменился миром графским или герцогским. Именно они карали нарушителей, используя «Божий мир» как способ реализовать свое собственное, а не делегированное им верховной властью господство.

Постепенный процесс консолидации власти начинался с середины XI в. именно в рамках некоторых территориальных княжеств, там, где герцоги и графы имели возможность строить более мощные замки и донжоны, чем шат-лены, и собирать более солидное воинство. Многое здесь зависело от личных качеств правителей, от военной удачи, от заключения выгодного брачного союза. Герцоги и графы имели возможность получать дополнительные

ресурсы, организуя распашки пустошей и собирая торговые пошлины. На их стороне имелась поддержка церкви, заинтересованной в охране собственных владений, которую лучше других могли обеспечить князья. Для правителей появилась освященная церковью возможность срывать замки строптивых шатленов и баронов, привлекая к этому даже тех сеньоров, кто не был их непосредственным вассалом, а при необходимости даже собирать ополчения крестьян.

Князья не злоупотребляли этими мерами, боясь оттолкнуть от себя рыцарей, которые оставались достаточно независимы и в случае обиды могли перейти на службу другому правителю, как это делал уже упоминавшийся Сид Воитель в Испании или Отвили в Италии. Важнее было укрепить систему взаимных обязательств правителя и рыцарей. Графу Барселоны Рамону Беренгеру I (1035-1076) это удалось сделать раньше других. Он добился принесения вассальных клятв от своей мятежной знати, а затем получил клятвы верности от графов сопредельных областей - Бесалу, Серданьи, Ам-пуриаса и Руссильона. В результате графство Барселонское, хотя номинально признававшее сюзеренитет далекого короля Франции, стало самым влиятельным и полностью независимым политическим образованием в регионе. Считают, что во время правления графа началась запись «Барселонских обычаев», содержащих помимо процессуальных норм еще и перечень феодов с уточнением обязанностей их владельцев, а также включающих в себя меры по поддержанию «Божьего мира». Отсюда еще далеко до развитого феодального права, придающего стройность вассально-ленной иерархии, но первый шаг в этом направлении был сделан. Барселонские графы обладали солидными доходами, получая золото от средиземноморской морской торговли. Иногда они заключали военные союзы с тайфами («королевствами» мусульман Аль-Андалуса), но при этом охотно выступали в роли организаторов священной войны с неверными.

В герцогстве Нормандском при вступлении в права наследства нового «герцога Божьей милостью» наступал период смут, и тогда воздвигались замки баронов, ведущих междоусобные войны. Но как только герцог укреплялся на троне, он сносил «незаконные» замки. Вильгельм I (1035-1087) железной рукой устанавливал «мир герцога», усиливая ограничительные предписания «Божьего перемирия»: запрещалось нападать на того, кто пашет землю, носить оружие в лесу, а снаряжаясь на «частную войну», нельзя было брать с собой знамя и рог (чтобы не привлекать к себе дополнительных сторонников). Доходы от все более интенсивной торговли по морю и по Сене, чеканка собственной монеты усиливали позиции герцога. Но его главным успехом было то, что он сумел сплотить знать в воинских предприятиях, навязав ей достаточно жесткие принципы вассально-ленных отношений. Сперва им было завоевано графство Мэн, а затем - Англия. Став после 1066 г. английским королем, герцог получил колоссальный перевес по отношению к знати, что, впрочем, не прекратило ее мятежи.