Друзья, возрадуйтесь! – простор!(Давай скорей бутылок!)Теперь бы петь… Но стал я хвор!А прежде был я пылок.И был подвижен я, как челн(Зачем на пробке плесень?..),И как у моря звучных волн,У лиры было песен.Но жизнь была так короткаДля песен этой лиры, –От типографского станкаДо цензорской квартиры!
4. Литераторы
Три друга обнялись при встрече,Входя в какой-то магазин.«Теперь пойдут иные речи!» –Заметил весело один.«Теперь нас ждут простор и слава!» –Другой восторженно сказал,А третий посмотрел лукавоИ головою покачал!
5. Фельетонная букашка
Я – фельетонная букашка,Ищу посильного труда.Я, как ходячая бумажка,Поистрепался, господа,Но лишь давайте мне сюжеты,Увидите – хорош мой слог.Сначала я писал куплеты,Состряпал несколько эклог,Но скоро я стихи оставил,Поняв, что лучший на землеТот род, который так прославилБулгарин в «Северной пчеле».Я говорю о фельетоне…Статейки я писать могуВ великосветском, модном тоне,И будут хороши, не лгу.Из жизни здешней и московскойЧерты охотно я беру.Знаком вам господин Пановский?Мы с ним похожи по перу.Известен я в литературе…Угодно ль вам меня нанять?Умел писать я при цензуре,Так мудрено ль теперь писать?Признаться, я попал невольноВ литературную семью.Ох! было время – вспомнить больно!Дрожишь, бывало, за статью.Мою любимую идейку,Что в Петербурге климат плох,И ту не в каждую статейкуВставлять без боязни я мог.Однажды написал я сдуру,Что видел на мосту дыру,Переполошил всю цензуру,Таскали даже ко двору!Ну! дали мне головомойку,С полгода поджимал я хвост.С тех пор не езжу через МойкуИ не гляжу на этот мост!Я надоел вам? извините!Но старых ран коснулся я…И вдруг… кто думать мог?.. скажите!..Горька была вся жизнь моя,Но, претерпев судьбы удары,Под старость счастье я узнал:Курил на улицах сигарыИ без цензуры сочинял!