Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы

На этой земле я невольный жилец,
Зато самовольно ее не оставлю!
Единственный долг мой — прожить как боец
И мир целовать огневыми устами.

Как жизнь ни черна — не страшусь ее туч,

Тоска тяжела — отрясу ее бремя.
Кипит в моем сердце серебряный ключ,
Надежда на лучшее близкое время.

Одно лишь сокровище есть у меня:

То — сердце, которое все возлюбило!
Чтоб вольною стала родная земля,
Его я с размаху бросаю в горнило.

Я жить не просился, я вынужден жить,

Зато самовольно земли не оставлю!
Единственный долг человека — творить
И мир целовать огневыми устами.

Людмил Стоянов Гуслярская

Едва лишь сел я вином упиться,
Вином упиться — друзьям на здравье,
Друзьям на здравье, врагам на гибель —
Над ровным полем взвилися птицы,
Что было грезой — то стало явью,
От страшной яви — волосья дыбом.

Глашатай кличет по Будим-Граду,

По Будим-Граду, Демир-Капии,
По всем-то стогнам, путям и селам,
Его я слышу, и горше яда
Вино, и думы, что тучи злые,
Застлали мраком мой пир веселый.

Соленой влагой полны колодцы.

Рыдают нивы, рыдают хаты,
Всему народу — лихая туча!
— С торгов Афон-гора продается!
Мчат богатеи в Солунь треклятый,
Не повторится счастливый случай!

Гора, где каждый-то камень — подвиг!

Здоровье хворых, свобода пленных,
Защита сирых, опора слабых!
На райских пастбищах овцы бродят,
В святых обителях белостенных
Монахи черные Бога славят.

Меня в колыске качало Худо,

Качало Худо у мерзлой печки,
За мною Худо ходило тенью.
Как не скучать мне в ночи без свечки,
Коль ничего мне и ниоткуда,
Ни в будний день мне, ни в воскресенье!

Каб богатеем глядел на солнце,

Все откупил бы долины-горы,
Златые нивы, златые руды…
Эх, потекли бы мои червонцы
На радость здравым, на здравье хворым,
На сласть и радость простому люду…

Из польской поэзии

Юлиан Пшибось Бегство

Позади горизонты валились пластами, как пашня под плугом,
Ввысь взлетали мосты наподобие огненных птиц,
И наш дом — для последнего разу — мне брызнул звездою.

Я над телом лежащим помедлил.

На широких равнинах — их пули со свистом сшивали
тесней и тесней, —
Как восторгом, охваченный ужасом,
Брат!
Я укрыл тебя ветвью.
Сжала жница тебя не серпом, не серпом тебя сжала, а саблей…
В землю торопится кровь.
В поле останется тело.
И погрузился я в ночь, у которой ни дна нет, ни сна нет.

…И необъятная — вся —

Стала земля мне одним
Местом, запавшим
На объем человека.

Юлиан Пшибось Материк