Том 2

Однако — кто же бывает доволен жизнью? На подобный вопрос мудрецы отвечают, что никто и что богатый, равно как и бедный, всегда жаждет того, чего у него нет. Хромец мечтает о крепких ногах, бедняк — о дукатах, лавочник — о знатности, рыцарь — о прапорце, князь — о королевской короне, а король — о землях, самых что ни на есть королевских. Не ошибется тот, кто усомнится даже в самом папе римской, а ведь находятся злые языки, болтающие, будто Святой отец в минуты слабости предается греховным мечтаниям и чти он тоже никак не более доволен жизнью, чем нищий, просящий у храма милостыню.

Так вот, когда купчиха — звали ее Анжела — сравнила свое довольство с безмерным счастьем одной высокородной дамы, в душе ее стало крепнуть убеждение, будто дом «У лягушки» не вызывает у людей надлежащего почтения. В такие минуты лавочница думала про себя так: «Мне так же хочется быть знатной, как и любой дворянке. Так с какой стати сидеть мне в углу? Отчего дебелая моя прислуга должна величать меня Бог знает как? Разве не дал мне Бог видной фигуры и гордой осанки? Не дал богатства и милого сына? Или я мало молюсь? Разве помешал бы моему дому герб, разве тогда не вошла бы в наши покои невестой красавица-дворянка? Отчего не могу я подыскать своему сыну знатную супругу? Почему не посещают нас высокородные дворянки и не ведут бесед о. своих племянницах и внучках?»

— Эх, — отвечал на ее сетования супруг. — Бог определил тебя в жены купцу, и я могу купить тебе самый прекрасный паланкин, цветные башмачки и столько локтей шелка, сколько ты намеришь. Что тебе еще нужно? Почему оглядываешься ты на дворянских дочек? Дворяне! Скажи на милость, чего ты в них нашла? Король посылает дворян в сражения, где порой приходится туго и где намного легче получить удар, чем четверть лота. Эх-ма, я ведь хорошо их знаю, этих благородных болтунов, забияк и лошадников: у них бычий норов, всякий обед им приходится брать с бою, и, ежели бы им не удавалось там-сям поживиться, ей-Богу, добрая половина их околела бы с голодухи. Мне доводилось видеть, как они ломятся в королевские кладовые, когда там раздача, но чтобы платить? Для этого у всякого дворянина обе руки — левые, тут они очень неловки! Какие там деньги! Сказывают, какой-то гордец из Неманиц носит в кошельке голыши. Такие-то у них дела, сударушка моя, ежели говорить о деньгих. А как они выглядят? Господь Бог дал им руки-ноги, кулак у них — сплошные мозоли, а чело изборождено морщинами. Но что куда хуже — жизнь они ведут жалкую. Их щиплет мороз, волосы ветер треплет, меч колотит по ляжкам, пена, слетая с губ лошадей, марает им плащи, холод доспехов пронизывает до костей. Сумасшедшие они, вот и весь сказ. Кому доводилось слышать их рев, когда они скачут да подпрыгивают, их грубые, злобные, ужасные голоса — неужели он захотел бы сменить покойный уклад нашей жизни на их беснования? Нет, нет и нет! Оставь, сударыня, этих несчастных в покое!

— Может, сударь, ты и прав, только разве чешские господа не глядят на тебя поверх головы, как на пустое место? Разве не приходится тебе отскакивать в сторону, когда их жеребцы несутся к воротам?

— Боже ты мой, да что тут удивительного? Ужели разумный человек полезет под копыта всполошенных коней? За такую осмотрительность ты никак не смеешь меня упрекать! Я ведь отлично разумею, как положено вести себя в моем положении! Я могу рассмеяться дворянам в лицо. Да пусть себе катаются под своим прапорцем с оруженосцем за спиной, пусть себе хорохорятся в храме среди таких же знатных нищих да корябают там пол остриями своих шпор, зато ты, богачка, будешь стоять на ковре в лучшем, прекраснейшем из храмов. Мещанки позеленеют от зависти, потому что у входа тебя встретит служанка и кончиками пальцев поднесет тебе святой водицы.

— Хватит уж, хватит! Все так, как ты говоришь, — согласилась пани Анжела, — но, ей-Богу, я не пожалела бы денег, чтобы отслужить девять месс, лишь бы ты сумел найти у этих гордецов слабину. Я готова отрубить себе мизинчик, чтоб перед конторкой, где толпятся наши должники, увидеть хоть одного дворянина.

— Да это же проще простого! — воскликнул купец. — У меня лежат две прелестные расписки пана Петра, управляющего королевским охотничьим замком.

Говоря это, купец стал рыться в своем сундуке и отыскал тонкую кожу, на обороте которой было написано:

«Высокородный дворянин, пан Петр, управляющий Збраславским королевским охотничьим замком и королевский советник, сим удостоверяет получение наличными пяти сотен, которые ему были одолжены под залог земли честным купцом и добрым моим кумом Рейхер-том из торгового дома „У лягушки“».

Купец расправил кожаный лоскуток, и лицо его напряглось, словно рука, хватающая меч.

— Ты погляди-ка, — сказал он, постукивая пальцем по слову, особенно выразительному, — погляди, он величает меня «кумом», а ежели бы «кумом» назвал его я, он тут же сдвинул бы свои косматые бровищи. Поверь, ежели бы он меня не боялся, то поступил бы и похуже!