Том 20. Золотые закаты

Я сам много раз испытывал странное чувство вызова. Разум подсказывает: не надо — опасно! Но какой-то внутренний голос толкает: шагни, испытай. В 1976 году, во время извержения на Камчатке вулкана Толбачика, мы с другом Михаилом Жилиным ночью двинулись к конусу, из которого в небо рвался столб огня и сверху падали «бомбы» — шматки красной лавы размером с рюкзак, с холодильник. Мы грелись около этих медленно остывавших печек, подходя к вулкану все ближе. И вот наступил момент, когда надо было очень внимательно глядеть вверх и, видя, как падает очередной «чемодан» земного горячего теста, отпрыгивать, а «чемодан» падал почти там, где ты только что стоял. Благое дело — выполняли бы некий долг или, бывает, иной молодец на «миру» соблазняется блеснуть удалью. Но нас никто ведь не видел, кроме летевших на огонь птиц. И были мы в здравом уме. Правда, значительно зрелищем возбужденные. Что заставляло нас дойти до опасной черты? На это ответить не просто. Видимо, есть в живом существе, чувствующем здоровье и силу телесную, потребность испытать еще и крепость духа. Приписать это чувство только лишь человеку, как видим, нельзя.

Нечто подобное испытывают и животные. Они могут поддаться панике, увидев неожиданно хищника, готового сделать смертельный прыжок. (А люди разве не паникуют?) Но в постоянном напряжении, соседствуя рядом, даже хищник и жертва вовсе не находятся. Животные отлично чувствуют намерение хищника, знают, когда и где способен он их прищучить. А когда можно расслабиться и пастись без особой тревоги. Больше того, возникает соблазн врага подразнить. Я думаю, дело вовсе не в том, чтобы хищнику досадить, хотя у высших животных вопросы «чести», пониманье «конфуза», «потери лица» существуют, владельцы собак хорошо это знают. Дело еще и в игре жизненных сил, в тренировке мускулов, нервной системы и выдержки в ситуациях, «приближенных к боевой».

И это всему живому в багаже опыта иметь полезно, годится в минуту опасности. В животном мире вызов возможной опасности — явление нередкое, просто оно не часто попадается нам на глаза. С человеком животные в эту игру не играют. Тут опасность всегда реальная. А вот автомобиль — это дело другое. Его животное принимает за что-то себе подобное. Там, где из машины их не стреляют, они привыкают к автомобилю настолько, что могут в тени его отдыхать или прыгнуть на крышу — оглядеть как следует окружающий мир. В Африке часто так поступают гепарды. Ну а там, где «зверь на колесах» еще хорошо не знаком, животные проверяют его и себя. Вот почему сайгаки норовили раньше, посостязавшись в беге с машиной, пересечь дорогу перед самым ее носом. Но так было лет тридцать и больше назад. Сейчас все могло измениться. Ведь именно с машин сайгаков стреляют, и эти древние антилопы могли уже кое-чему научиться.

_{Фото из архива В. Пескова. 14 февраля 1997 г.}

Пять недель в Южной Африке

(Окно в природу)

Джентльмен из буша

Буш, я уже говорил, африканский кустарник, похожий на запущенный сад. А джентльмен — вот он, на фотографии. Вы скажете: эта личность больше похожа на бомжа. Верно, внешность у молодца очень своеобразная. Волосья — в разные стороны, под глазами мешки, две пары выростов, называемых бородавками, и, наконец, мощный инструмент для обороны и для рытья — загнутые кверху клыки. Пропащий, запаршивевший тип? Ни в коем случае! Посмотрите, глаз — спокойный и уверенный. Через три-четыре секунды зверь примет решение — убегать ему от фотографа быстро или мелкой трусцой, сохраняя достоинство.

Перед вами африканский кабан-бородавочник. На здешней арене жизни, где действуют «заслуженные артисты», животные крупные — слоны, носороги, жирафы, — бородавочник-актер на вторые роли. Интересуются им постольку поскольку. Но встречаешь его очень часто. Живет по всей Африке южнее Сахары, правда, численность не везде одинакова.

В заповедниках, он хорошо понимает, никакого вреда от людей ему нет, и может вот так гипнотизировать вас, остановившись рядом с автомобилем. Второй снимок дает представленье о том, как выглядят бородавочники «в полный рост». От наших высоких в холке, подбористых кабанов они отличаются прогонистым телом — спина просевшая, живот слегка отвисает — и более длинным рылом. Массой наш матерый секач превзойдет матерого африканца. Образ жизни, питанье (всеядность) у кабанов схожи, но наши осторожней и агрессивней — раненый для охотника очень опасен.

Этот же предпочитает убежать или спрятаться в нору. Хотя, рассказывают, загнанный хищником, например, львом, леопардом, жизнь отдает дорого.

Во время путешествия в саванне и буше бородавочников видели мы постоянно. Видели, как спокойно паслись они в обществе белых цапель, как пили из лужи, как возбужденно носились во время своих поросячьих свадеб. Мы так к ним привыкли, что стали звать «корешами». «Вон наши опять у дороги…»