Том 22. Истина

Как-то само собой получилось, что после ухода Женевьевы мадемуазель Мазлин стала близким другом Марка и Луизы. Почти каждый вечер после занятий она являлась вместе с Луизой и наводила порядок в их заброшенном хозяйстве. Квартиры, отведенные учителю и учительнице, помещались рядом, их разделял лишь небольшой двор, а садики примыкали друг к другу вплотную, и в ограде имелась калитка. Но более всего способствовала сближению товарищей по работе новейшая симпатия, какую Марк всегда питал к этой чудесной, мужественной женщине. Она была свободна от религиозных предрассудков, старалась развивать в ученицах ум и добрые чувства, и Марк еще в Жонвиле относился к мадемуазель Мазлин с большим уважением. А теперь он проникся к ней чувством горячей дружбы; она воплощала его идеал воспитательницы, разумной наставницы, призванной освободить общество. Он был глубоко убежден, что подлинный прогресс наступит, лишь когда женщина пойдет рядом с мужчиной или даже опередит его на пути к счастливому Городу будущего. А какая радость встретить хоть одну такую провозвестницу истины, умную, прямодушную, добрую, для которой ее спасительный подвиг лишь естественная обязанность, выполняемая из любви к людям! И для Марка, переживавшего мучительную личную драму, мадемуазель Мазлин оказалась искренним другом, она утешала его, поддерживала и окрыляла надеждой.

Прежде всего он был очень доволен, что Луиза больше не училась у мадемуазель Рузер. Он не мог взять дочь из соседней школы, но его мучила мысль, что на девочку оказывает давление честолюбивая хатка, которая, стремясь выслужиться, водит учениц в церковь. Это ненавистное соседство создавало также помехи в его работе; в своей школе он воспитывал мальчиков вне религии, а мадемуазель Рузер заставляла девочек исповедоваться, причащаться, участвовать во всех религиозных церемониях.

Резко противоположные методы обучения вызывали в семьях постоянные ссоры. В сущности, вся Франция разделилась на два лагеря, которые без конца враждовали между собой, тем самым увеличивая существующее социальное зло. Да и как могли брат и сестра, муж и жена, сын и мать сговориться друг с другом, если чуть не с колыбели их приучали к различной оценке одних и тех же слов и понятий. Добиваясь перевода мадемуазель Мазлин в Майбуа, добрейший Сальван шел навстречу Марку, страдавшему при мысли, что дочь его находится в руках ханжи Рузер, а инспектор учебного округа Ле Баразе, подписывая этот перевод, прежде всего осуществлял свое заветное желание — ввести единую программу в начальных мужских и женских школах. Ведь только тогда могли наставник и наставница трудиться с пользой, если, шагая плечом к плечу, воодушевленные одинаковыми идеями и целями, несли ученикам одни и те же истины. Марк и мадемуазель Мазлин прекрасно понимали друг друга, и с тех пор, как они шли в ногу к общей цели, в Майбуа начали всходить добрые семена, заброшенные ими в детские души и сулившие в будущем богатую жатву.

Марка глубоко трогали чуткость и участие, какие выказывала ему мадемуазель Мазлин после ухода Женевьевы. Мадемуазель Мазлин постоянно с горячим сочувствием говорила с ним о жене и, как женщина здравомыслящая и отзывчивая, всегда находила объяснение, извиняла ее безрассудный поступок. Особенно настойчиво она советовала ему не быть резким и суровым с женой, как те эгоистичные и ревнивые деспоты, для которых супруга — рабыня, вещь, принадлежащая им по закону. Безусловно, воздействие мадемуазель Мазлин сказывалось в благоразумном поведении Марка; он терпеливо ждал, надеясь, что здравый смысл и любовь одержат верх и Женевьева вернется. А Луизе мадемуазель Мазлин с бесконечной деликатностью старалась заменить отсутствующую мать; так отец и дочь нашли в ней чудесного друга, согревавшего радостью их покинутый, стынущий очаг.

Наступила весна, Марк и Луиза проводили все вечера вместе с мадемуазель Мазлин в своем садике позади школы. Учительница проходила через незапертую калитку в смежный сад Марка, где под сиреневым кустом стояли стол и скамейки. Этот уголок они в шутку называли лесом и воображали, что забрались куда-то в зеленую чащу, под старый развесистый дуб. Крохотная лужайка превращалась в обширный луг, а две куртины — в роскошный цветник. После утомительного дня так отрадно было беседовать в мирной вечерней тишине.

В один из таких вечеров Луиза, которая о чем-то размышляла с серьезным видом, как большая, внезапно спросила:

— Мадемуазель, почему вы не вышли замуж?

Учительница добродушно рассмеялась:

— Ну, милочка, ты, верно, плохо меня разглядела! Носастой коротышке, вроде меня, нелегко найти себе мужа.

Девочка с недоумением разглядывала учительницу, она вовсе не казалась ей некрасивой. Правда, она маленького роста и нос у нее слишком велик, лицо широкое, скуластое, лоб выпуклый, но глаза прекрасные и улыбаются так нежно, что придают ее чертам какую-то неизъяснимую прелесть.

— Вы очень красивая, — убежденно возразила Луиза. — Если бы я была мужчиной, я с радостью женилась бы на вас.