Том 22. Приключения Мишеля Гартмана. Часть II

Протекло еще несколько минут, потом послышались голоса и шум шагов, наконец, одеяло, служившее дверью, было приподнято и несколько человек, один за другим, вошли в шалаш: сперва капрал Освальд, за ним мальчуган с плутовскою рожицей, который на ходу играл ушами своей собаки, а затем прелестная молодая девушка в туземном костюме, зябко кутавшаяся в накидку из простой материи, какие крестьянки носят в Вогезах.

Шествие замыкалось четырьмя вольными стрелками, которые составляли патруль.

За этими разнородными лицами одеяло опустилось снова.

Капрал Освальд подошел к Петрусу рапортовать, а мальчик, все сопровождаемый собакой, подходил в это время к отцу, переглянувшись с молодою девушкой, которая, сильно зарумянившись, робко стояла у двери и не решалась подойти, вероятно, от смущения, когда вдруг увидала кучу вооруженных мужчин, признаться, вида довольно страшного.

Оборотень поднял сына своими сильными руками, громко поцеловал его в обе щечки, красные и круглые, как яблочки, потом поставил опять перед собою на пол и глядел на него с наслаждением.

— Так ты уж вернулся, мой мальчуган? — сказал он. — Скоро что-то, знаешь ли.

— О! Батюшка, идти-то было недалеко, — протяжно ответил ребенок, по своему обыкновению.

— Разве ты поручения моего не исполнил? — спросил отец, нахмурив брови.

Мальчик щелкнул пальцами и продолжал, покачав головой с видом себе на уме:

— Исполнено поручение-то, и хорошо исполнено, будьте покойны, батюшка.

— Ты был в Севене?

— Прямо оттуда теперь.

— Что видел там?

— Прекрасную деревню, полную народа, очень веселого и очень обходительного, это верно; они все смеются, поют, не говоря о том, что они пьют и курят.

Подошедший Мишель значительно переглянулся с Оборотнем.

— Так они хорошо тебя приняли?

— Я ел и пил сколько хотел.

— А на каком языке говорили они между собою?

— Да на французском, батюшка. Это славные люди, ей-Богу, и терпеть не могут пруссаков. Кабы слышали вы, как они честят их без умолку, лихо!

— Тебя они не расспрашивали?

— Как не расспрашивать!

— Что ж они хотели знать?

— И то и другое: скоро ли подойдут вольные стрелки, где они, много всего?

Оборотень опять переглянулся с Мишелем.

— А ты что ответил, малый? Ну-ка говори, — продолжал отец спустя минуту.

Мальчик щелкнул пальцами, подмигнул и, наконец, решился ответить со смехом:

— Ну конечно, сказал, что не знаю, о каких вольных стрелках они говорят, что я из Жироманьи, отроду не видал вольных стрелков, а потому и знать не могу, где они находятся. Они стали называть меня лгуном и грозили надрать уши, если я не отвечу лучше, а я, не будь глуп, — богатая карета в ту пору выехала вскачь со двора гостиницы на большой площади, все обернулись поглядеть на нее, — я взял да скок за карету и был таков. Они кричать мне вслед, грозить мне ружьями. Я знал, что стрелять не посмеют: ведь могли ранить тех, кто ехал в карете, вот я и прикинулся, будто не слышу, и удрал из деревни таким манером.

— Значит, ничего не выболтал, мальчуган, а, правда?

— Ни-ни! Боже мой, уж и взбесились же они, смех просто. Разумеется, было отчего.

— Все ли теперь, малый?

— О деревне?

— Да, о деревне.

— Все, батюшка.

— А ты как вернулся?

— Да в карете же.

— Как в карете? — вскричал Мишель.

— То есть не совсем в карете, надо говорить правду. Около часа карета мчалась во весь опор, я не смел сойти, боясь сломать ребра, если попытаюсь соскользнуть наземь; вдруг, когда я не знал, что мне делать, карета остановилась сама собою и красивая барыня высунулась из окна, окликнула меня со смехом и велела подойти.

Выслушав рапорт капрала, Петрус отпустил его, потом закурил трубку и тихо подошел вместе с Паризьеном к Оборотню и командиру Мишелю. А вольные стрелки между тем подошли к молодой девушке и любезно пригласили ее ближе к огню. Она не заставила просить себя и, поблагодарив их пленительною улыбкой, села, не говоря ни слова, возле самой группы, окружавшей мальчугана. Здесь у огня она внимательно прислушивалась к тому, что говорилось, и слова не пропустила из сказанного.

— Что ж ты сделал тогда? — продолжал Оборотень допрос.

— Да подошел же, батюшка.

— А дальше, что сказала тебе красивая барыня?

— И-и! Как много разного такого, только я не смогу рассказать, — ответил мальчик, отчаянно почесав в затылке.

— Разве не припомнишь?

— Ничего не забыл.

— За чем же дело стало?

— Да путается больно в голове, батюшка, и ей-Богу, я не знаю, как повторить.

— Попробуй-таки.

— Отчего не попробовать, только, пожалуй, вы меня все равно не поймете.

Молодая девушка встала, подошла к группе и, грациозно поклонившись, сказала:

— Если желаете, господа, я готова удовлетворить ваше любопытство и передать вам то, что бедный мальчик не знает, как рассказать.

— Кто вы, молодая девушка? — спросил Мишель, после того как пристально всматривался в нее с минуту.

— Молодая девушка, сударь, — ответила она с легким оттенком насмешливости, — молодая девушка, которая прислана к вам, если не ошибаюсь, с важным поручением.

— Ко мне? — с движением изумления вскричал Мишель. — Это удивляет меня — насколько мне известно, я не имею чести знать вас.