Том 23. Лесные жители

И особо надо сказать об осине. Дерево это незаслуженно оговорили, приписав ему мифические пороки. На самом деле осине за многие ее качества надо быть благодарными. Кора осины — превосходный корм для лесных обитателей: лосей, зайцев, бобров. Древесина осины, если вовремя бревно ошкурить и просушить, прочна и долговечна в постройках. Стропила для кровель в деревенских строеньях всегда делались из осины. И саму кровлю в местах лесистых делали ранее из осиновой щепы. Это было в быту.

А соборы крыли лемехом (узорно обработанными осиновыми дощечками). Под дождями и солнцем осиновый лемех становился похожим на старинное серебро. Кто видел кровли в кремле Ростова Великого или в легендарных Кижах, знает, как живописна (и долговечна!) осиновая «черепица».

Листья осины (на длинных черенках) трепетно дрожат от малейшего ветерка. Золотой осенью осиновый лист дает лесу самые яркие пятна — огненно-красные. А кладка осиновых дров, забытая где-нибудь в лесу, начиная гнить, пахнет лучше всяких духов. Возможно, именно запах осины побудит Пришвина написать: «Все, умирая, смердит. И только дерево благоухает».

Ну и вот еще — спички. Из всех древес осина оказалась самой подходящей для палочек-зажигалочек. Она мягка, податлива в обработке, горит ровно, спокойно. Осины, выросшие из корней материнского дерева, рано становятся дуплистыми, с трухлявой сердцевиной. Это радовать может домостроителей-дятлов, для поделок же человека нужны деревья, выросшие из семян, — плоть их прочная, без изъянов. Такое сырье поступает на Балабановскую фабрику из лесов костромских, вологодских, архангельских.

«Для нашего производства нет дерева лучше осины», — сказала мне провожатая.

На калужской земле были когда-то две спичечные фабрики. Одну (в самой Калуге) закрыли, и всю нагрузку на себя взяла фабрика в Балабанове. А коллекцию спичек и собрание разных реликвий передали краеведческому музею.

Хранитель музейных запасников Василий Иванович Абакулов показал мне все, что есть ценного в его хозяйстве. Тут есть рядовые, каждому знакомые спички. А есть специальные-для охотников, геологов, подрывников на горных работах длиной с карандаш и способные гореть двадцать секунд на ветру и даже в воде.

По наклейкам на спичечных коробках можно познакомиться с историей государства, начиная с конца позапрошлого века. Все значительные события отражены на наклейках.

Листая альбомы собирателей спичечных этикеток, наткнулся я на одну со словами: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами». Это спички 41-го года. Именно эта надпись меня взволновала. В первую военную осень коробок спичек с такой наклейкой мне подарил молоденький лейтенант, ночевавший с двенадцатью красноармейцами в нашей избе.

Подарил не случайно. Огонь в то время в селе добывали так: выходили глянуть — у кого из трубы идет дым, и посылали мальчишек с баночкой за углями. Подаренный коробок чудом у нас сохранился доныне — жалко было изводить ценность. (Я открыл его вот сейчас и чиркнул по нему спичкой — загорелась!)

И еще одна надпись привлекла вниманье в собрании этикеток. «Будь осторожен. Из одного дерева можно сделать миллион спичек, а одной спичкой — спалить миллион деревьев».

На снимке этом — хранитель музея Василий Абакулов. Он держит спичку, изготовленную к юбилею Балабановской фабрики. Внушительно выглядит увеличенная, словно для Гулливера, палочка-зажигалочка. Совсем не похожа она на ту, которой до сих пор пользуются бушмены африканской пустыни.

Это памятные изделия. А рядовую продукцию фабрики увидите в каждом доме.

_{Фото автора.25 декабря 2008 г.}

2009

Лошадь и автомобиль

(Окно в природу)

Из Москвы в пензенские Тарханы везли мы молодую кобылу по кличке Осинка. Лошадей на большие расстояния возят обычно в прицепных двухколесных кибитках. На дорогах в Америке довольно часто я видел таких пассажиров. На быстром ходу лошади высовывали из обитого по краям войлоком окошка головы и спокойно наблюдали за бегущим по сторонам пейзажем. Одна, помню, заржала, увидев на лугу косячок лошадей.

Осинка имела опыт поездок на бега в разные города. На этот раз везли ее на житье в лермонтовские места. Расстояние было немаленькое — семьсот километров. Одиннадцать часов надо было провести лошади, стоя в тряском возке.

Я угостил Осинку посоленным хлебом, когда заводили ее в кабину, на остановках давал ей сахар. Никаких жалоб лошадь не показывала. Но когда ночью мы наконец прикатили в Тарханы, заглянув в кибитку, увидели: Осинка еле стояла, прислонившись боком к стенке возка, — ехать, стоя на шатком полу, более десяти часов — дело нешуточное. От хлеба и сахара лошадь отвернулась, но, почуяв запах конюшни, задом спешно вышла на волю, а уже минут через пять под любопытными взглядами других лошадей хрумкала сено.