Том 25. Вождь окасов. Дикая кошка. Периколя. Профиль перуанского бандита

Вдруг барабанный бой раздался на противоположном берегу реки. Ульмен, начальствовавший на аванпостах, велел отвечать таким же барабанным боем и вышел узнать причину этой тревоги. Три чилийских всадника в богатых мундирах стояли на берегу; возле них развевался парламентерский флаг. Ульмен выкинул такой же флаг и въехал в воду навстречу всадникам, которые со своей стороны тоже отправились вброд. Доехав до половины реки, четыре всадника остановились как бы по взаимному согласию и вежливо поклонились друг другу.

— Чего хотят вожди бледнолицых? — спросил надменно ульмен.

Один из всадников тотчас отвечал:

— Скажи тому, кого ты называешь великим токи окасов, что один из высших офицеров чилийской армии имеет сообщить ему важное известие.

Глаза индейца сверкнули при этом оскорблении; но тотчас возвратив бесстрастный вид, он сказал презрительно:

— Я осведомлюсь, расположен ли великий токи принять вас; я очень сомневаюсь, чтобы он удостоил выслушать презренных инков.

— Негодяй! — продолжал чилиец с гневом. — Спеши повиноваться, а не то…

— Будьте терпеливы, дон Грегорио, ради Бога! — вмешался другой офицер.

Ульмен удалился. Через несколько минут он сделал с берега знак чилийцам, что они могут подъехать. Антинагюэль, сидя в тени великолепного дерева, ждал парламентеров, окруженный пятью или шестью самыми преданными ульменами. Три офицера остановились перед ним неподвижно, не сходя с лошадей.

— Чего вы хотите? — сказал токи грубым голосом.

— Выслушайте мои слова и запомните их хорошенько, — возразил дон Грегорио.

— Говорите и будьте кратки, — сказал Антинагюэль. Дон Грегорио презрительно пожал плечами.

— Дон Тадео де Леон в ваших руках, — сказал он.

— Да, человек, которого вы так называете, мой пленник.

— Очень хорошо; если завтра в третьем часу дня он не будет возвращен нам здрав и невредим, аманаты, взятые нами, и более восьмидесяти пленных, находящихся в нашей власти, будут расстреляны в виду обоих лагерей, на самом берегу реки.

— Делайте что хотите; этот человек умрет, — холодно отвечал вождь. — У Антинагюэля только одно слово: он поклялся убить своего врага и убьет его.

— А! Так-то! Ну, я, дон Грегорио Перальта, клянусь вам, что со своей стороны держу строго обещание, которое сделал вам.

И резко повернув лошадь, он удалился с двумя своими товарищами. В угрозе Антинагюэля заключалось более хвастовства, нежели чего другого; если бы гордость не удержала его, он возобновил бы разговор, зная, что дон Грегорио не поколеблется исполнить то, чем ему угрожал.

Токи задумчиво воротился в лагерь и вошел в свою палатку. Красавица, сидя в углу, размышляла; донна Розарио спала. При виде молодой девушки, Антинагюэль испытал страшное волнение, кровь сильно прилила к его сердцу и, бросившись к ней, он запечатлел горячий поцелуй на ее полуоткрытых губах. Донна Розарио проснулась, бросилась на другой конец палатки с криком испуга, обвела вокруг смутным взором, как бы умоляя о помощи, на которую, к несчастью, не могла надеяться.

— Что это значит? — вскричал вождь с гневом. — Откуда происходит этот ужас, который я внушаю тебе, молодая девушка?

И он сделал несколько шагов, чтобы приблизиться к ней.

— Не подходите! Не подходите, ради Бога! — вскричала донна Розарио.

— К чему эти гримасы? Ты моя, говорю я тебе… волей или неволей, ты должна уступить моим желаниям!

— Никогда! — возразила молодая девушка с тоскою.

— Полно, — сказал токи, — я не бледнолицый: слезы женщины для меня ничего не значат; я хочу, чтобы ты была моею!

И он решительно подошел к ней. Красавица, все погруженная в свои размышления, как будто не примечала что происходит вокруг нее.

— Сеньора! Сеньора! — вскричала молодая девушка, укрываясь около нее. — Умоляю вас именем всего святого на земле, защитите меня!

Красавица подняла голову, холодно взглянула на донну Розарио и вдруг захохотала сухим, прерывистым хохотом, который поверг в ужас бедную девушку.

— Разве я тебя не предупредила, что ждало тебя здесь? — сказала донна Мария, грубо отталкивая несчастную. — Пусть свершится твоя участь!

Донна Розарио сделала несколько шагов назад, шатаясь; взор ее был дик и все тело судорожно подергивалось.

— О! — вскричала она раздирающим голосом. — Будь же ты проклята, бездушная женщина!

— Замолчи, — возразил Антинагюэль с бешенством, — пора кончить!

И он снова бросился к молодой девушке. Несчастная опять ускользнула от него.

Страшное зрелище представляла сцена, происходившая в палатке: молодая девушка бросалась во все стороны, едва переводя дух и обезумев от ужаса, свирепый индеец преследовал ее, и донна Мария спокойно сидела перед дверью, преграждая выход и ободряя усилия злодея.

— Собака! — вскричал вдруг Антинагюэль, обращаясь к Красавице. — По крайней мере помоги мне схватить ее.

— Нет! — смеясь, отвечала куртизанка. — Эта охота коршуна за горлицей так меня забавляет, что я не хочу вмешиваться в нее.

При этом ироническом ответе бешенство вождя перешло за все границы, ударом ноги отбросил он Красавицу за десять шагов и прыгнул как ягуар на свою жертву, которую схватил за платье.