Том 25. Вождь окасов. Дикая кошка. Периколя. Профиль перуанского бандита

— Я не согласен с тобой. Мы много говорили о разных разностях, о стране, в которой мы находимся, о нравах ее жителей, мало ли еще о чем? Но мы все-таки не разговаривали так, как следует по-моему.

— Видишь ли, брат, мне пришла в голову одна мысль. Мы не знаем, какие приключения ожидают нас в этом городе; прежде чем мы въедем в него, я желал бы иметь с тобой последний разговор.

Молодые люди разнуздали лошадей, чтобы они могли поесть травы. Они растянулись на земле и закурили сигары.

— Мы в Америке, — продолжал Валентин, — в стране золота, на этой земле, где с умом и мужеством человек нашего возраста может в несколько лет приобрести огромное состояние…

— Ты знаешь, друг мой… — заметил Луи.

— Как нельзя лучше! — перебил Валентин. — Ты влюблен, ты ищешь ту, которую любишь; это решено; но это нисколько не может помешать нашим планам… напротив!

— Как это?

— Очень просто: ты понимаешь, не правда ли, что донна Розарио… кажется, так зовут эту девушку?

— Да.

— Очень хорошо! Ты понимаешь, говорю я, что она богата?

— Это не подлежит никакому сомнению.

— Да. Но пойми хорошенько: она не так богата, как бывают богаты у нас, то есть имеют какие-нибудь пятьдесят тысяч ежегодного дохода… безделицу!.. Нет, она богата так, как богаты здесь… то есть имеет десять или двадцать миллионов!

— Очень может быть! — сказал молодой человек с нетерпением.

— Прекрасно! Пойми же теперь, что когда мы ее найдем, а мы найдем ее скоро, — это неоспоримо, — ты не будешь иметь права просить ее руки, пока не приобретешь состояния, равняющегося ее богатству?

— Ах, да! Я об этом я не подумал! — вскричал молодой человек.

— Знаю. Ты влюблен, и как все люди, страдающие этой болезнью, думаешь только о той, которую любишь, но, к счастью, я вижу ясно за нас обоих. Вот почему каждый раз, когда ты говорил мне о любви, я говорил тебе о богатстве.

— Справедливо. Но каким образом можно быстро разбогатеть?

— А! А! Наконец-то ты дошел до этого! — сказал Валентин смеясь.

— Я не знаю никакого ремесла… — продолжал Луи.

— И я также; но не пугайся… успевают только в том, чего не знают.

— Как же быть?

— Я подумаю, будь спокоен; только убеди себя хорошенько в одном: мы приехали в такую землю, где понятия совсем непохожи на понятия той страны, которую мы оставили, где нравы и обычаи диаметрально противоположны…

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, — перебил Валентин, — что надо забыть все, чему мы учились, и помнить только одно, что мы хотим быстро приобрести колоссальное богатство!

— Честными средствами?..

— Других я не знаю, — заметил Валентин. — Но помни, брат, что в стране, в которой мы находимся теперь, понятия о чести не таковы как во Франции, что многое, считающееся у нас дурным, здесь принято. Ты меня понимаешь, не правда ли?

— Почти…

— Очень хорошо! Вообрази себе, что мы в неприятельской стране и действуй, соображаясь с этим.

— Но…

— Ты хочешь жениться на той, которую любишь?

— Ты спрашиваешь?..

— Предоставь же мне все! Особенно каждый раз как нам представится случай, не будем упускать его!

— Делай как знаешь.

— Вот все, что я хотел тебе сказать.

Молодые люди сели на лошадей и поехали в город шагом, разговаривая между собой.

Пробило полночь на часах Cabildo в ту минуту, когда они въезжали в Сантьяго. Улицы были мрачны и пусты, город безмолвен.

— Все спит, — сказал Луи.

— Я думаю, — отвечал Валентин, — все-таки посмотрим. Если мы не найдем ни одной отпертой двери, мы расположимся на бивуак, как я уже тебе предлагал.

В эту минуту два пистолетных выстрела раздались неподалеку от них, смешавшись с галопом лошадей.

— Это что такое? — сказал Луи. — Кажется, здесь убивают кого-то!

— Вперед! — вскричал Валентин.

Они пришпорили лошадей и во весь опор пустились по тому направлению, откуда послышались выстрелы. Они въехали в узкую улицу, посреди которой двое пеших людей неустрашимо сражались с пятью всадниками.

— Нападем на конных, Валентин, будем защищать слабейших. Держитесь, господа! — закричал Луи. — К вам подоспела помощь.

Эта помощь была как нельзя более кстати для дона Грегорио и его друга. Через минуту они пали бы под ударами врагов. Вовремя подоспевшие французы дали другой оборот сражению. В одно мгновение два всадника упали мертвые от выстрелов молодых людей, третий, опрокинутый доном Грегорио, был загрызен Цезарем. Двое остальных ускакали во всю прыть, бросив свою пленницу.

Она была без чувств. Дон Тадео, прислонившись к стене дома, также готов был лишиться чувств. Валентин с удивительным присутствием духа, приобретенным в звании спага, захватил лошадей убитых разбойников.

— Садитесь на седла, господа! — сказал он, обращаясь к двум чилийцам.

Луи сошел уже на землю и ухаживал за молодой женщиной.

— Не оставляйте нас, — сказал дон Грегорио, — мы окружены врагами!

— Не беспокойтесь, — отвечал Валентин, — мы в полном вашем распоряжении!

— Благодарю! Помогите, пожалуйста, посадить на лошадь моего друга: он ранен.

Сев на седло, дон Тадео объявил, что силы его вернулись настолько, что он может сидеть на лошади без помощи. Дон Грегорио положил к нему на седло молодую женщину, все еще находившуюся без чувств.