пребывает прекрасная Франция, также весьма назидательно. Впрочем, нельзя отрицать, что господа бургграфы[200] все более и более перестают быть представителями буржуазных фракций или, точнее, что буржуа все более и более отходят от своих прежних легитимистских и орлеанистских вождей. Во-первых, значительное меньшинство высказалось за Бароша на том заседании, на котором коалиция его свалила; в состав его входили также многие небонапартисты, бывшие орлеанисты и т. д.; затем настроение консервативной буржуазии в целом явно стало гораздо более благоприятным для Наполеона, чем прежде. Большинство этих людей теперь, безусловно, не хочет ни орлеанистских, ни легитимистских реставрационных интриг. Окончательные решения их не устраивают, а хотят они лишь продолжения волокиты с нынешним президентством. Эти молодцы настроены не роялистски, не республикански, не в пользу империи, а в пользу президентства; но самым замечательным при этом является то, что эта приятная неопределенность возможна лишь для массы; всякий, кто пожелал бы выступить в качестве официального представителя этого направления, должен был бы не позже чем через полгода отказаться от нейтралитета и примкнуть к определенной роялистской фракции или к фракции, выступающей за империю. Впрочем, из французских газет я имею лишь «Debats» и «Charivari», которая, к сожалению, кое-кому здесь снова начинает казаться остроумной, благодаря утонченному юмору жителей здешних мест.
От одного глупого венгерского эмигранта, с которым я здесь как-то на днях столкнулся, я узнал, что эта благородная порода по случаю большой выставки опять носится с заговорщическими планами о покушениях и восстаниях. Мне показалось, что в этом шуме я узнаю героический голос лондонских буянов — Виллиха и Бартелеми. Впрочем, от этой сволочи не ускользнешь: недавно со мной заговорил на улице какой-то молодец; оказывается, это эмигрант с Грейт-Уиндмилл-стрит[201], занимающий должность в Ливерпуле. «Понесусь ли на крыльях зари, долечу ль до конца моря»{270}, но и там я не скроюсь от этой банды.
Здешние фритредеры используют процветание или полупроцветание, чтобы купить пролетариат, и маклером при этом является Джон Уотс. Тебе знаком новый план Кобдена: Национальная ассоциация свободной школы для проведения закона, на основании которого городские власти имели бы право облагать население местным налогом для постройки школ.
Дело это энергично проталкивают. Кроме того, в Солфорде уже созданы свободная библиотека и музей — выдача книг и пользование читальней бесплатно. В Манчестере на деньги, собранные путем публичных сборов (всего около 7000 ф. ст.), один комитет купил Дом науки, который также будет превращен в свободную библиотеку; и здесь, как милостиво признал сам господин мэр Манчестера, роль маклера определенно сыграл Уотс. Библиотеку предполагают открыть в конце июля — для начала в 14000 томов. На всех созываемых с этой целью митингах и собраниях раздаются похвалы в адрес рабочих, в особенности в адрес честного, скромного, полезного Уотса, который находится теперь с манчестерским епископом в самых хороших отношениях. Я уже заранее радуюсь тому взрыву негодования по поводу неблагодарности рабочих, который раздастся со всех сторон при первом столкновении.
Мои старик{271} прислал мне на днях приятное письмо; он выражает в нем желание, чтобы я оставался здесь на неопределенное время, то есть пока тянется история с Эрменами (а это может продлиться до 1854 г.). Мне это, конечно, очень приятно, в особенности, если он хорошо заплатит мне за мою скуку. Я, конечно, не подаю виду: приношу «делу» эту «жертву» и изъявляю готовность «пока выжидать здесь дальнейшего развития событий». Будущим летом он приезжает сюда, и тогда я постараюсь сделаться для него настолько необходимым, что он должен будет согласиться на все.
Сердечный привет жене и детям.
Твой
Формальности при получении почтового перевода прежние.
[Лондон], 10 февраля 1851 г. 28, Deanstreet, Soho
Дорогой Энгельс!
Когда ты писал, что скоро настанет время выступить против Луи Блана, ты был по меньшей мере ясновидцем. Выслушай же следующую историю: