Том 27

История с Виллихом презабавна. Позаботься только о том, чтобы получить эти письма^{277}. Хотелось бы мне видеть их нравственное негодование, когда эта бомба взорвется. С некоторых пор у вас, кажется, опять хорошие лазутчики на Грейт-Уиндмилл-стрит, это не так уж плохо и доставляет, по крайней мере, развлечение. Признаюсь, я не считал этого субъекта настолько глупым. Впрочем, он сейчас, наверное, особенно пылко настроен, с тех пор как прусские правительственные газеты говорят о возможности войны со Швейцарией, и гвардейские резервы, как им сообщено было на параде, именно поэтому будут оставлены под ружьем. Правительства Священного союза поистине безответственным образом работают на руку этим фантастическим ослам, и если бы не было Пальмерстона, то ближайшая «эмансипация всеобщей глупости» могла бы действительно появиться на свет на полгода раньше.

Твое новейшее экономическое открытие является в настоящее время предметом моих самых серьезных размышлений. У меня сегодня нет времени останавливаться на этом деле подробнее, но мне оно кажется вполне правильным. Однако с цифрами нельзя шутить, и поэтому я тщательно обдумываю эту вещь.

Что за глупец этот Луи-Наполеон! Продает свои сомнения по поводу «избирательного закона» Собранию, а себя самого — Монталамберу за 1800000 франков, которых он в конце концов так и не получает[207]. Однако с таким авантюристом ничего нельзя сделать. Если в продолжение четырех недель он дает управлять собой ловким интриганам, то на пятой неделе уже, конечно, позволит свести на нет самым идиотским образом все, чего он достиг. Aut Caesar, aut Glichy!^{278}

Недавно мы основали здесь новую местную чартистскую организацию. Эти англичане в пределах демократических форм гораздо бессовестнее нас, прямодушных робких немцев. Нас было всего тринадцать, и тотчас же было постановлено избрать совет из тринадцати членов, то есть из всех присутствующих. Затем каждый предложил одного из присутствующих, а так как я, естественно, отказался, то на мое место кто-то предложил отсутствующего, и меньше чем в пять минут частные джентльмены превратились в совет. И все же каждый был избран, и эта восхитительная процедура протекала с полной серьезностью и как нечто само собой разумеющееся. Что из этого выйдет, покажет ближайшее будущее. На сегодня желаю всего хорошего.

Твой Ф. Э.

Впервые полностью опубликовано на языке оригинала в Marx — Engels Gesumtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1, 1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

61 ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ В ЛОНДОН

[Манчестер], четверг, 13 февраля 1851 г.

Дорогой Маркс!

Я был почти убежден, что с Гарни случится такая история. Я нашел в «Friend of the People» объявление о митинге памяти Бема; в объявлении было сказано, что в нем примут участие немцы, французы, поляки и венгры, а также «Братские демократы»[208], и было ясно, что это дело Уиндмилл-стрит и К°. Я забыл раньше обратить твое внимание на это объявление. Сегодня я уже ничего не смогу предпринять по этому поводу. Но завтра я напишу Гарни письмо, в котором ему будет сказано, чтобы он не печатал рукописи, которую я ему послал, так как я ее не буду продолжать[209]; одновременно я ему разъясню в этом письме подробно всю историю. Если это письмо не поможет, нужно бросить всю эту канитель, пока г-н Гарни сам не вернется, что случится очень скоро. У меня есть все основания думать, что он скоро приедет сюда, и тогда я проберу его как следует. Пусть он, наконец, увидит, что мы и с ним не собираемся шутить. Во всяком случае для того, чтобы не терять времени и не писать дважды, я пошлю это письмо тебе, а ты по прочтении отошли ему как можно скорее.

Лично меня злит эта глупость и бестактность Гарни больше, чем что-либо другое. Но по существу и это не имеет никакого значения.