Читаем Том 3 полностью

Аллочка. Не верю.

Николай(гневно). Вот видишь, как получается. Я в тебя верю… в тебя. А ты не можешь допустить мысли об этом.

Аллочка(до слез). Я же тебе не говорила, что деньги не мои. Ты же мог думать, как отец.

Николай. А мне не надо говорить. Вот если бы Серафима поклялась мне… ей бы не поверил.

Аллочка(положила ему руки на плечи). Какой ты… люблю… (Навзрыд.) Прости, прости.

Входит Родин.

Видеть отца не хочу.

Николай. Не смей отца бранить! Ты еще на свете не жила как следует, а посмотри, чего напутала. А ты подумай, какой путь они прошли. Что мы без них?

Аллочка. Ты мне веришь, а он нет.

Николай(с тем же темпераментом). Сама виновата… жить начала тайком.

Аллочка. Он не меня, он свою Серафиму любил.

Николай(доля юмора). Ну, знаешь… Серафима женщина узывная… в этом смысле. А ты ее не любила?

Аллочка(сквозь слезы, с дрожью, порывисто). Скажи ему, что я ни в чем не виновата… Скажи ему об этом, чтоб он меня не выгонял… это непереносимо, когда тебя кто-то презирает… Нельзя так жить! Одни беленькие, другие черненькие… нельзя так жить.

Родин. А ты и меня послушай. Я не знаю, что там будет после нашей смерти, а покуда мы и беленькие, мы и черненькие. И ты с Николаем не равняйся, хоть у меня за тебя сердце кровью обливается, а он мне человек чужой. Ты не умеешь испытания жизни выносить, а он гляди, какой! Я ведь тоже сомневался… нет, думаю, не настоящее у них, подделка, фальшь! И вот, ошибся. Ошибся, кажется, насчет тебя. И ты дорожи им… Без таких и говорить нечего о красоте жизни.

Николай(с подъемом). Красота, Григорий Григорьевич, — это мы сами. Красота — это ответственность перед самим собой. Красота — это стремиться, творить, искать. Ты пойми, что жизнь без светлого чего-то, без стремлений, без смысла, значения… Такая жизнь ведет к разрыву с самой жизнью. Я люблю тебя. Но и любовь и жизнь надо вечно создавать…

Аллочка. Молчи… Не надо…

Николай. Я люблю тебя.

Аллочка. Молчи.

Николай. Люблю. Люблю…

Занавес

<p>Маленькая студентка</p>Пьеса в двенадцати сценах<p>Действующие лица</p>

Зина Пращина

Иван Каплин

Вавка Маландина

Женя Салазкин

Лев Порошин

Эдуард Ларисов

Саня

Рузия

Денис

Неизвестная особа

Генриета

Воронько

Укропов

Студентка с косами

Томаз Чебукиани

Парень в свитере

Деловой студент

Студенты, студентки

<p>Сцена первая</p>

В студенческой гостиной Московского университета. Вечером.

Зина(принесла и ставит на стол патефон. Жене, который сидит в кресле). Сидишь…

Женя. И что из этого?

Зина. Четвертый год! А я привыкнуть не могу. Ведь ты сидишь четыре года. Тебя нельзя выдумать, потому что ты ни на кого не похож. Когда я пришла в университет, то первым, кого приметила, был ты. Ты, как сейчас, сидел на третьем этаже физического и с мировым глубокомыслием рассматривал свои черные пальцы.

Женя(с монументальным спокойствием). Точные науки начались с того момента, когда человек посчитал пальцы на своих руках.

Зина. Но это случилось пять тысяч лет тому назад.

Женя. А у бедного человека все те же пять пальцев. Но ты ненаблюдательна, родная. Видишь?

Зина. Вижу.

Женя. А что это?

Зина. Газеты.

Женя. Я перечел всю прессу за неделю. Знаю, чем дышит Даллес, как будут ликвидироваться МТС и еще тысячу вещей.

Зина. Положим, я тоже знаю, чем дышит Даллес[18], а вот от МТС уже отстала. Если бы я могла представить себе, какая на физическом нагрузка, то ни за что не пошла бы на этот страшный факультет. Нет, вру. Пошла бы. Это, конечно, великий факультет. Как ты успеваешь, не могу понять.

Женя. Мой дед был пчеловодом и прожил на пасеке сто восемь лет. В каждую данную минуту он в точности знал, что делается по округе в радиусе ста верст. Для своего времени он был передовым лицом.

Зина. А посему, внук передового деда, помоги мне запустить этот проклятый патефон. У него барахлит пружина.

Женя(лениво, безразлично). А его не надо запускать.

Зина. Статуя, стронься с места, пошевелись, прошу! Пойми, что у меня сегодня день рождения, предвидится огромное веселье.

Женя. Патефон не надо запускать.

Зина. Женя, ты вещаешь? Интересно.

Женя. Самое интересное впереди. На твой день рождения никто не придет.

Зина. Как же никто?.. А ты уже пришел.

Женя. Я? Нет… я вообще. Ты не сердись, что я сообщил тебе неприятную новость, но надо. Я не разделяю мнения, что ты низко поступила с Вавочкой Маландиной, но это тоже вообще. Муть.

Перейти на страницу:

Все книги серии Н.Ф. Погодин. Собрание сочинений в 4 томах

Похожие книги

Плаха
Плаха

Самый верный путь к творческому бессмертию – это писать sub specie mortis – с точки зрения смерти, или, что в данном случае одно и то же, с точки зрения вечности. Именно с этой позиции пишет свою прозу Чингиз Айтматов, классик русской и киргизской литературы, лауреат самых престижных премий, хотя последнее обстоятельство в глазах читателя современного, сформировавшегося уже на руинах некогда великой империи, не является столь уж важным. Но несомненно важным оказалось другое: айтматовские притчи, в которых миф переплетен с реальностью, а национальные, исторические и культурные пласты перемешаны, – приобрели сегодня новое трагическое звучание, стали еще более пронзительными. Потому что пропасть, о которой предупреждал Айтматов несколько десятилетий назад, – теперь у нас под ногами. В том числе и об этом – роман Ч. Айтматова «Плаха» (1986).«Ослепительная волчица Акбара и ее волк Ташчайнар, редкостной чистоты души Бостон, достойный воспоминаний о героях древнегреческих трагедии, и его антипод Базарбай, мятущийся Авдий, принявший крестные муки, и жертвенный младенец Кенджеш, охотники за наркотическим травяным зельем и благословенные певцы… – все предстали взору писателя и нашему взору в атмосфере высоких температур подлинного чувства».А. Золотов

Чингиз Айтматов , Чингиз Торекулович Айтматов

Проза / Советская классическая проза
Ладога родная
Ладога родная

В сборнике представлен обширный материал, рассказывающий об исключительном мужестве и героизме советских людей, проявленных в битве за Ленинград на Ладоге — водной трассе «Дороги жизни». Авторами являются участники событий — моряки, речники, летчики, дорожники, ученые, судостроители, писатели, журналисты. Книга содержит интересные факты о перевозках грузов для города и фронта через Ладожское озеро, по единственному пути, связывавшему блокированный Ленинград со страной, об эвакуации промышленности и населения, о строительстве портов и подъездных путей, об охране водной коммуникации с суши и с воздуха.Эту книгу с интересом прочтут и молодые читатели, и ветераны, верные памяти погибших героев Великой Отечественной войны.Сборник подготовлен по заданию Военно-научного общества при Ленинградском окружном Доме офицеров имени С. М. Кирова.Составитель 3. Г. Русаков

авторов Коллектив , Коллектив авторов

Документальная литература / Биографии и Мемуары / Проза / Советская классическая проза / Военная проза / Документальное