Том 3

Пусть Вожеласом бы она пренебрегла,
Лишь помнила б закон здорового стола.
Пусть, чистя овощи или возясь с рассолом,
Ей существительных не сочетать с глаголом,
На слово грубое пускай и я нарвусь,
Лишь не прокис бы суп и не сгорел бы гусь.
Живу не стилем я — порядочным обедом,
А Вожелас — ему рецепт супов неведом.
Как ни был бы учен Малерб или Бальзак,[97]
А все ж любой из них в делах стряпни дурак.

Филаминта.

Как можно так погрязть в заботах матерьяльных,
Не думая ничуть о сферах идеальных!
Для человека речь подобная — позор.
Как тяжко выносить весь этот грубый вздор!
Как плоти — ветоши — такое дать значенье,
Чтоб мысль ей подарить хотя бы на мгновенье?
Да стоит ли она волнений и забот?

Кризаль.

Нет, плоть моя есть я, и нужен ей уход.
Пусть ветошь, все равно — ценна мне эта ветошь.

Белиза.

В согласованье плоть и дух — ведь ясно это ж!
Ведь вы же верите ученым, милый брат?
За духом плоть идет всегда на шаг назад,
И в виде первого, важнейшего заданья
Должны насытить дух мы соками познанья.

Кризаль.

Ну, коль надеетесь насытить вы свой дух,
То пищей постною, насколько верен слух.
Но ни забот от вас не видно, ни раденья,
И…

Филаминта.

Ах, мне ранит слух такое выраженье!
«Раденья»! Ветхостью от слов таких разит.

Белиза.

Да, правда, чопорный оно имеет вид.

Кризаль.

Хотите ль правду знать? Ведь впору мне взорваться,
Чтоб печень разрядить, — невмочь мне представляться!
За сумасшедших вас считают. Бедный я!

Филаминта.

Как так?

Кризаль.