Том 3. Ангел Западного окна

Гемма Корнель Фризиус, великий математик, достойный последователь Звклида наших северных широт, и высокочтимый Герард Меркатор, первый среди знатоков неба и земли своего времени, стали моими мэтрами, и вернулся я домой увенчанный славой физика и астронома, равного которому в Англии еще не было. И это в мои-то двадцать с небольшим лет! Ясное дело, заносчивость моя не стала от этого меньше, а мое наследственное и благоприобретенное высокомерие взошло как на дрожжах.

Однако юность и сумасбродные выходки не помешали королю назначить меня профессором греческого языка в пользующийся его высочайшим покровительством колледж Святой Троицы в Кембридже. Что еще могло более полно ублажить мою гордыню, чем назначение туда, где я совсем недавно сам собственным задом полировал учебную скамью?

Слушатели коллегиума были почти мои ровесники, иногда даже старше, поэтому нет ничего удивительного в том, что мой collegium graecinae[18] по большей части называли collegium Bacchi et Veneris[19].

Воистину еще и сегодня я с трудом сдерживаю смея, когда вспоминаю представление «Мира» старика Аристофана, которое с моими учениками и дружками с улицы в высшей степени оригинально воплотил на сцене. В строгом соответствии с инструкциями божественного поэта я соорудил гигантского, повергавшего в ужас навозного жука, в брюхе коего был сокрыт механизм столь хитроумный, что насекомое легко поднималось в воздух и, жужжа над головами вопящей в суеверном страхе публики, уносилось с величайшим ревом и зловонием в небеса, смрадным посланцем к трону Юпитера.

Надо было видеть, как добропорядочные профессора и магистры вкупе с почтенными бюргерами задирали в небо носы, а иные бормотали, забившись под лавки от ужаса, смиренные молитвы против диавольских ков и черной магии юного и чересчур дерзкого мастера на все руки Джона Ди.

Будь мой взгляд повнимательней, я бы уже тогда, в шуме, смехе, воплях и суматохе безумного того дня, разглядел нравы и обычаи мира, на жизнь в коем был проклят моим рождением. Ибо мир сей, с его косной чернью, шуток не понимает и за самую безобидную шалость мстит жестоко и неумолимо.

В ту ночь они осадили мой дом, дабы схватить чернокнижника, заключившего пакт с диаволом, и предать своему бестолковому судилищу. Декан и настоятель факультета кряхтели во главе толпы, подобные черным неуклюжим грифам, призывая покарать дерзкого mechanicus[20]за его кощунственный вызов Господу Богу.

И не окажись тогда рядом моего приятеля Дадли, а также честного и достойного ректора колледжа, кто знает, не растерзал бы меня на месте этот учено-профанический плебс, дабы я собственной кровью искупил вину перед алчной небесной бездной!