Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы

К этим благочестивым хорам с противоположным ветром присоединяется иное пение женской свиты Базилиолы, находящейся в палатке, разрисованной лазурью и золотом: женщины выжимают соки из корней для составления ароматичных эссенций или выкладывают свои одежды из кипарисовых сундуков.

Domine, es potens et almus
Sed compta diva mire est.
Omnes trahit Diona

В кратковременном перерыве после молитвы верующих и криков казнимых нечестивая песнь усиливается и заглушает другие звуки.

Domuit Diona fortes,
fregit Diona vires.
           Omnes trahit Diona

Вот снова слышны крики безумного соревнования. Гауро в последний раз говорит о радости смерти; вопль, вырывающийся из чьего-то еще не пронзенного горла, заглушает предсмертные крики, утверждая победу Идола и переиначивая слова Отступника. Позднее звучат гневные речи Праведника Божьего, направленные против дочери Орсо, как против дочери Эгбаала в Самарии.

Базилиола. Вот тебе! (Накладывает стрелу, натягивает лук, спускает тетиву.) Это тебе, Фаннио, за Теодато! А это тебе, Трасмондо!

Голос Гауро. Базилиола! К моей смерти ты примешала бессмертие любви.

Базилиола. Это тебе, Фебриако!

Голос Гауро. Убивая, ты приобщаешь меня к вечной жизни.

Заключенные.

— Флока! Дай ей колчан!

— Весь колчан!

— Ради нас! Не медли!

— Дочь Орсо, в меня стреляй. Я — Горлио. Я ударил низложенного трибуна.

— Вот грудь моя. Я — Джорджо Сельво. Вспомни и обо мне. Не промахнись!

Базилиола. Как туга тетива: она режет мне пальцы, когда я спускаю ее. И как порой не воспламеняется моя правая грудь, когда в нее ударяется рука! Смотри, смотри, Флока.

Заключенные.

— Я — Гальбайо. Целься в меня, львица!

— И обо мне вспомни. Я — Четранико! Вот этими руками я повалил на землю твоего Витторе!

— Стреляй же, стреляй!

— Смотрите, какое величественное видение горит над ее головой!

— Над нею туча смерти.

— Кусочек чистого неба над ее головой похож на серп.

— Насыться нами!

Голос. Любовь, ты победила!

Базилиола. Это за Димитрия. (Накладывает стрелу, натягивает лук, спускает тетиву. Пронзила ему оба виска.) А это за Витторе… Ах как туга тетива!.. И какое безумие толкает вас, возлюбленные мои, навстречу этому ужасному избиению? Неужели вы хотите, чтобы я вас всех уничтожила?

Заключенные.

— Стреляй!

— Спусти в нас все стрелы, сколько у тебя есть!

— Еще одну!

— Еще!

— Фаледра, я — Стефано Чельзо. Тот самый, который привел в толпу палачей-пастухов из Джаро.

— В меня! В меня!

С увеличением числа убитых безумные вопли становятся все тише и тише. Стоны, дыхание страсти, предсмертное хрипение сменяются призывом, упреками, проклятиями. Порой раздается глухой стук падающего тела. Все чаще слышится имя Базилиолы, произносимое в предсмертном рыдании.

— Любовь, ты победила!

— В Марко Бадоария!

— В Клавдия Мема!

Базилиола. Довольно… Устала… Болят руки… Слишком туга тетива…

Заключенные.

— Еще! Еще!

— Мы тоже просили тебя.

— Будь справедлива!

— Мы последние.

— Неужели ты оставишь нас живыми в этой бойне?

— Базилиола!

— Я — Пьетро Аулипато, родом из Аквилеи, но я — враг твоего рода. Когда Орсо был связан, я плюнул ему в лицо на память об ограблении Кампальто.

Базилиола. Нет! Ты лжешь! Но вот тебе за ложь!

Накладывает стрелу, натягивает лук, спускает тетиву.

Оставшийся в живых. У меня нет имени. Не убивай меня! Раньше порази Виделико, меня же оставь последним.

Убив Аулипато, Фаледра быстро мечет другую стрелу, меняя прицел по просьбе умоляющего, к общей радости того и другого.