Том 3. Гражданская лирика и поэмы

Зияет руинами школа,
семь классов в разрезе стены, —
фугаска ее расколола
стальным кулаком сатаны.

          Но школьники без опозданья
          приходят в разбитое зданье.

Космическим черным железом
забрызган их опытный сад,
но все же тычинки в разрезе
на взорванных стенах висят.

          Едва отгудела тревога,
          все сели вокруг педагога.

Урок у обломков строенья,
раскрыты тетрадки для слов,
здесь дети постигнут строенье
живых и любимых цветов.

          И водит указкой Светлана
          по стеблю и чаше тюльпана.

Отцы их бросаются в пламя,
а им, остающимся жить,
не с бомбами, а с цветами
придется в грядущем дружить.

          Над ними качается стадо
          серебряных аэростатов…

СЕВАСТОПОЛЬ

Севастополь!
                       Огневая буря!
Глохнет берег
                      от ревущих бомб,
вздулась бухта,
                        бурная и бурая,
вспышки в небе
                            черном и рябом.
Может,
            страшным оползнем
                                             обрушатся
и сползут в пучину
                              берега,
но вовеки
              памятником мужества
здесь воздвигся
                              облик моряка.
Может быть,
                когда-нибудь растопится,
станет паром
                      моря изумруд,
но вовеки,
                  черноморцы,
                                     севастопольцы,
ваши подвиги
                       в легендах не умрут.
Танки шли —
                   вы встали и застопорили,
залегли,
             бессмертное творя,
будто врылись
                      в землю Севастополя
рукавов матросских
                                    якоря.
Пулями пробитые,
                                 но держат,
держат ваши руки
                                пулемет,
и, как шлюпка
                     с надписью «Надежда»,
к вам любовь народная
                                           плывет.
Верю я
                далекому виденью:
взорванная
                  вырастет стена,
севастопольские улицы
                                         наденут
дорогие
                  ваши имена.
Будет день —
               и мы придем обратно
к памятным развалинам
                                        в Крыму!..
Лозунг:
          «Смерть фашистским оккупантам!» —
значит:
          жизнь
                   народу моему!

ОДЕССА

Я взглянул
               и задрожал:
                                 — Одесса!
Опустел
              и обвалился дом…
Желтый камень
                        солнечного детства
выщерблен
                   фашистским сапогом.
Город-воля,
                     штормовое лето,
порт,
         где бочек
                            крупное лото,
где встречался
                         с «Теодором Нетте»
Маяковский
                    в рейде золотом.
Сердце
             этим городом не сыто, —
лихорадит
               и томит меня
долгий взгляд
                     матроса-одессита,
ставшего
                 на линию огня.
Красный бинт
                      горит на свежей ране,
тело
            прижимается к земле…
Может быть,
               я с ним встречался ране
там,
      где свиток держит Ришелье.
Виден якорь
                 сквозь матросский ворот.
Он шагал
              на орудийный вихрь,
умирал
                за свой любимый город,
воскресал
                    в товарищах своих.
Верю я —
              мы встретимся, товарищ,
в летний день
                       на боевом борту,
у старинной пушки
                           на бульваре,
в разноцветном
                        праздничном порту.
Полдень будет
                        многолюдно ярок
на обломках свастик
                                и корон!
Город — Воля,
                  Город — Поднят Якорь
никогда
              не будет
                                покорен!

БОЛОТНЫЕ РУБЕЖИ