Том 3. Из дома вышел человек

В тот же день был арестован Н. М. Воронич в своей квартире в Мытнинском пер., д. 5, кв. 30. На обыске изъяты: «1) разная переписка; 2) рисунки собственного творчества; 3) фотокарточки и документы» (л. 32–33, 35). Из «Анкеты» следует, что Николай Михайлович Воронич родился в г. Вильно 15 августа 1888 г., окончил Чугуевское военное училище «военного времени», затем Академию художеств. Имеет жену, Веру Артуровну Гвоздецкую, и сестер: Ольгу Михайловну Равицкую, архитектора, Наталию Михайловну Барик, сестру милосердия, и Марию Михайловну Ковалевскую, проживающую в Вильно. До 1 марта 1917 г. служил в Главном штабе Северо-Западного фронта; затем — в Петроградском секторе войск внутренней охраны; на момент ареста — преподаватель изобразительного искусства в 56-й трудовой школе (л. 34–34 об.).

Наконец, последний из арестованных 10 декабря все по тому же Делу — И. Л. Андроников. На его квартире в Саперном переулке, д. 11, кв. 53, как и у остальных пяти «подельников», был произведен обыск и изъяты: «1) разная переписка и редакционный материал в рукописях; 2) рукопись в гранках Меркульевой „Фабрика точностей“; 3) различные старые обращения к народу в период с 1917–1918 г. (Обращения принадлежат Анне Яковлевне Гуревич)» (л. 36–38). С марта по сентябрь 1931 г. И. Андроников являлся секретарем редакции журналов «Еж» и «Чиж», а с 1 сентября — секретарем детского сектора издательства «Молодая гвардия» («Анкета», л. 39–39 об.).

Таким образом, 10 декабря были арестованы Хармс, Введенский, Калашников, Туфанов, Воронич и Андроников.

14 декабря по тому же Делу арестован И. В. Бахтерев, проживавший по ул. Некрасова, д. 60, кв. 81, где в результате обыска изъяты «разные рукописи гр. Бахтерева» и опечатана комната (л. 26–30). В «Анкете для арестованных и задержанных» записано, что Игорь Владимирович Бахтерев родился в Ленинграде в августе 1908 г. Окончил 101-ю советскую школу и Высшие курсы искусствоведения. Имеет мать Анну Ивановну, 46 лет, бухгалтера завода им. Ленина, и брата Олега Владимировича, токаря завода Марти. Работал журналистом «в ленинградских и московских газетах и журналах. Теперь работаю в „Молодой гвардии“» (л. 30).

Так была собрана семерка обвиняемых по Делу об «антисоветской нелегальной группировке писателей» (как формулировало ОГПУ в момент их ареста), и все семеро помещены в ДПЗ.

«Справочно-документальная» часть Дела завершается «Постановлениями о предъявлении обвинения и избрании меры пресечения»; все они выписаны 28 декабря 1931 г., а объявлены им, согласно подписям обвиняемых, 14 января 1932 г. Из них следует, что Хармс, Введенский, Туфанов и Бахтерев являются членами антисоветской группы писателей; Калашников «изобличается в том, что на его квартире происходили систематические сборища антисоветской группы лиц, а также в том, что вел систематическую антисоветскую агитацию»; Воронич «состоит участником антисоветской группы литераторов и художников, систематически собиравшихся на квартире у Калашникова», и всех их постановлено привлечь в качестве обвиняемых по ст. 58–10 УК РСФСР[20], а «мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей в ДПЗ» (л. 43–48).

Что касается И. Андроникова, то до 29 января 1932 г. в Деле отсутствует какой-либо касающийся его судьбы документ, а 29 января вынесено «Постановление об изменении меры пресечения способов уклонения от следствия и суда», которое гласит: «<…> принятую в отношении гр. Андроникова И. Л. меру пресечения (содержание под стражей в ДПЗ) изменить на освобождение из-под стражи» (л. 40).

Далее следуют протоколы допросов всех участников Дела.

Исследования «жанровых» свойств таких текстов, в изобилии появившиеся в последнее десятилетие, продемонстрировали как сугубо прагматические мотивировки «откровенного» их содержания, так и абсолютно ирреальные. В этом смысле, как ни абсурдно прозвучит наше утверждение, дать достоверную и убедительную трактовку названных материалов, полагаем, одновременно и очень просто, и совершенно невозможно.

Посему уклоняемся от этого пути, а лишь отметим некоторые внешние обстоятельства.

Вот, прежде всего, хронология хода следствия: первым после ареста, 11 декабря, допрошен Хармс, 12 декабря — Введенский, Калашников, 13 — Введенский, Туфанов, 15 — Введенский, 16 — Воронич, 18 — Хармс, 20 — Введенский, Андроников, 23 — Хармс, Бахтерев, 26 — Введенский, 1 января 1932 г. — Хармс, 3 — Калашников, Туфанов, 9 — Воронич, Введенский, 10 — Введенский, 13 — Хармс, 17 — Введенский, 27 — Введенский, Андроников.

Заметно, что более всего следствию надобен был Введенский, которого допрашивали сначала три дня подряд (как никого другого), потом еще был период допросов в два дня подряд, и вообще интенсивнее других; что Воронич, например, понадобился следователю лишь через шесть дней после ареста, Андроников же — лишь через 10 дней; Бахтерев, присоединенный к Делу через несколько дней после ареста остальных шестерых участников, дожидался допроса более недели — и это оказался исключительно короткий и его единственный допрос.