Том 1. Полет в небеса

Даниил Хармс Собрание сочинений. Том 1. Полет в небеса

С классической основой…

Вспоминая о Д. Хармсе, которого привлек к работе для детских журналов, С. Маршак говорил о нем как человеке «с абсолютным вкусом и слухом и с какой-то — может быть, подсознательной — классической основой»[1]. Можно по-разному интерпретировать понятие «классической основы» у Хармса, но несомненные данные об освоении им предшествовавшей словесности говорят, по крайней мере, о литературной школе высочайшего уровня. Даже самые ранние записные книжки писателя (1925–1926) полны библиографических записей о книгах Пушкина, Достоевского, Лескова, Чехова. В большом списке стихотворений, которые Хармс в эту пору знал наизусть, — имена Блока, Гумилева, Сологуба, Ахматовой, Маяковского, Есенина[2]. Это было, несомненно, освоение и усвоение самых разнообразных творческих явлений, которые не могли в дальнейшем не трансформироваться в собственном творчестве Хармса.

Сложность отыскания у Хармса следов этого усвоения связана с основополагающей его установкой на тотальную инверсию и решительный уход от любых прямых значений. «Ухо на щеке» (II, 2)[3] — можно сказать, эмблема всего хармсовского творчества. И всякий раз загадка: откуда это ухо, так сказать, съехало на щеку.

Не стоит, разумеется, и преувеличивать зашифрованности текстов Хармса: в них достаточно прямых цитат и прозрачных реминисценций из произведений Пушкина, Гоголя, Козьмы Пруткова, Достоевского, Блока и др. При этом наиболее эффективный путь отыскания связей текстов Хармса с предшествовавшей ему «классической» литературой лежит в области ономастики: имена, отчества и фамилии хармсовских персонажей впечатляюще свидетельствуют о прочности таких связей.

Вообще тексты Хармса густо населены персонажами с именами и фамилиями. По нашим подсчетам, Хармс использует более 330 фамилий и более 130 имен. Многие из них повторяются (причем в разнообразных комбинациях).

Статистика наиболее употребляемых имен персонажей (5 и более раз) такова (в порядке убывания): Иван — 45 (в т. ч. 9 Иванов Ивановичей); Петр — 37 (в т. ч. 5 Петров Павловичей); Мария — 29; Николай — 23; Антон (и женский вариант Антонина) — 20; Федор — 16; Владимир — 13; Михаил (в т. ч. 2 Михеля) — 13; Андрей — 10; Анна — 9; Елизавета — 9; Наталья — 8 (в т. ч. 2 Натальи Ивановны); Сергей — 7; Александр (и женский вариант Александра) — 7; Ольга — 6; Пантелей — 6; Алексей — 5; Нина —5; Марина — 5.

Наиболее употребляемые фамилии персонажей (3 и более раз): Петров — 12; Петраков (в т. ч. Петраков-Горбунов) — 8; Бобров (в т. ч. 3 Антона) — 6; Козлов — 6; Окнов — 5; Пирогов (и женский вариант Пирогова) — 5; Палкин — 4; Комаров — 4 (в т. ч. Камаров); Пузырёв — 4; Пятаков — 4; Колпаков — 3 (в т. ч. Колпакоп); Липавский — 3; Макаров — 3; Никандр (и вариант Никанор) — 3; Семёнов — 3.

Частота воспроизведения одних и тех же имен и фамилий порой инициирована у Хармса ближайшим окружением — родственниками и друзьями. Среди них, конечно, надо отметить его постоянных друзей и единомышленников Л. Липавского (1904–1941) и Александра Введенского (1904–1941); Марину Малич, вторую жену писателя (1912–2002); теток: Марию Ивановну (1882–1943) и Наталью Ивановну Колюбакиных (1868–1945) и сестру Елизавету (1909–1994); псевдоним Николай Макаров был у Н. М. Олейникова (1898–1937).

Вместе с тем множество данных свидетельствует о литературном происхождении имен и фамилий и способах их сочетания и функционирования в произведениях Хармса.