Том 3. Из дома вышел человек

Мое произведение для детей «Авдей-Ротозей» содержит в себе очевидное восхваление зажиточного кулака как единственно трудолюбивого и общественно полезного крестьянина, беднота же представлена мною в карикатурном образе Авдея-Ротозея, лежебоки и пьяницы. Этот образ советской бедноты заимствован был мною из антисоветских воззрений на политику партии в деревне, которых придерживалась наша группа в целом. В ряд с этой названной антисоветской книжкой должна быть поставлена моя «Летняя книжка» для детей, в которой советская деревня показывается детям как помещичья деревня. Прочие из названных мною выше книжек содержат в себе те или иные, более или менее ясно выраженные, враждебные современному строю идеи, и, кроме того, по форме изложения они тождественны буржуазной детской литературе (в частности, английской), воспитывающей детей, ради отрыва их от конкретной действительности, на художественных образах-бессмыслицах. Ввиду предъявляемых редакцией требований я сделал попытку подойти к революционной тематике. Однако в силу своего антисоветского прошлого, в силу давления на меня антисоветской группы, в которую я входил, я не в силах был освоить тему и создал ряд политически вредных книг, к которым следует отнести такие, как «Письмо Густава Мейера», «Подвиг пионера Мочина». В «Письме Густава Мейера» я исказил соотношение сил, убеждая ребенка-читателя в слабости и ничтожности немецкой буржуазии.

Как правило, детские произведения членов группы зачитывались до сдачи в печать в кругу членов группы, обсуждались и в отдельных случаях дорабатывались.

Подытоживая вышесказанное, должен заявить, что группа избрала для своей творческой деятельности область детской литературы потому, что в этой области наиболее бесконтрольно можно было протаскивать политически вредные идеи, что наше творчество для детей смыкалось с антисоветскими политическими взглядами группы, с одной стороны, а во-вторых, с контрреволюционным заумным творчеством группы, предназначенным ею для взрослых читателей.

26 декабря 1931 г.

А. Введенский

Допросил: А. Бузников <подпись>

(л. 74 об. — 77 об.)

Наше политическое кредо — в данном случае я говорю о себе, а во-вторых, о Хармсе, с которым, как мне кажется, я составлял совершенно слитное, единое целое даже по самым незначительным моментам, — складывалось следующим образом.