Том 3. Кино становится искусством, 1914-1920

„Хотя в. годы войны Турнер проявил себя как весьма талантливый постановщик и замечательный мастер пластической выразительности, его фильмы не выдержали испытания временем. Фильмы Гриффита, несмотря на их сентиментальность, остаются ценными кинематографическими произведениями, долгое время сохраняют свое значение и пользуются признанием. Содержание его фильмов прежде всего взято из жизни. Гриффит трактует проблемы действительности.

И напротив, хотя зрительная красота кадров Турнера нередко и возмещает слабость кинематографической структуры, ей не удается скрыть пустоту и напыщенность его произведений. Его фильмам, поражающим световыми эффектами, тенями, композицией, в то же время не хватает чистоты и стоящего содержания… Значение Турнера, как и прочих пионеров в истории американской кинематографии, заключается не столько в его творчестве, сколько во влиянии, какое оно оказало на кинопромышленность. Прелесть некоторых современных фильмов, вся их атмосфера, декорации, живописность косвенно обязаны влиянию Турнера…”

Турнер стоит выше всех французских кинодеятелей, основавших целую многочисленную колонию в Америке в 1917–1918 годах, насчитывавшую в своих рядах постановщиков Леонса Перре, Эмиля Шотара, Марселя Ле Пикара, Плезетти и других.

Леонс Перре работал главным образом в Нью-Йорке в студиях Патэ. После вступления США в войну он увеличил выпуск фильмов патриотического содержания („Мы здесь, Лафайет!", „Никогда не забудем” и т. д.). Он был, по мнению Деллюка, наиболее характерной фигурой среди кинодеятелей-французов, поселившихся в Нью-Йорке, которым довелось увидеть слишком много итальянских фильмов и которые пытались в Америке подражать им. Его излюбленной „звездой” была Долорес Казинелли, но он снял несколько фильмов и с участием Риты Жолливе („Спасение Лузитании” и другие). Леонс Перре был „самым неровным из франко-американских мастеров” (Деллюк), и творчество его мало запоминается, ибо в его картинах обычно слишком много грубых эффектов и дурного вкуса. Эмиль Шотар заслуживает место непосредственно за Турнером и Капеллани. Благодаря своему опыту и уму этот пионер французского кино в Америке занял такое место, что несколько крупных знаменитостей захотели сниматься в его картинах — Норма Толмэдж в фильме „Мак”, Лина Кавальери в „Вечной искусительнице”, Алиса Бреди („Женщина-супруга”), Клара Кимбэлл Янг („Марионетки”). Под влиянием Шотара у режиссеров „Парамаунта” появился вкус к роскошным и в то же время изысканным постановкам[268].

„Звезды” затмевали Шотара. Одно из зол рождающегося Голливуда заключалось в том, что „звездам” отводилось там все большее и большее место. В 1917–1918 годах Инс и Гриффит уже не считались больше самыми выдающимися деятелями американского кино. Постановщиков вытесняли актеры, и в первую очередь Дуглас Фербенкс и Мэри Пикфорд. Постановщик склонен стать послушным и верным слугой кинозвезды. В системе „звезд” кроется, например, глубокая причина слабости Мориса Турнера.

В крахе „Трайэнгла” в 1917 году и в его поглощении „Парамаунтом” сказалась замена „системы режиссеров” (Инс — Гриффит — Сеннетт) „системой звезд” — системой современного американского кино.

Острый ум позволил Турнеру понять опасность еще в 1921 году, когда он заявил Роберу Флоре:

„Антуан — мой учитель и друг — имел обыкновение говорить, что „звезды — смерть пьесы”. То, что применимо к театру, верно и для кино; как только „звезда” начинает пользоваться успехом, она тотчас же начинает влиять на постановку. С ней консультируются в выборе сценария, она не терпит рядом с собой других актрис, которые могут затмить ее.

Приведем только один пример: в контракте Ольги Петровой была любопытная оговорка. Актриса соглашалась предоставить циклопическому глазу оператора только правую сторону своего лица. Только так она соглашалась появиться на экране!..

На одобрение „звезды” представляется и постановщик. Она контролирует монтаж ленты, она вправе вырезать неугодные ей кадры. Она регулирует освещение, нисколько не считаясь ни с декорациями, ни с другими исполнителями. Чего же при таких условиях добьешься?

Когда я вижу фамилию „звезды”, участвующей в картине, то знаю, что произойдет. Если это Уильям Фарнум, в последней части фильма произойдет ужасный бой и третьестепенный персонаж будет наказан по заслугам. Если это Уоллес Рейд, я знаю, что он получит приз на автомобильных гонках и что за его спиной будет кривляться его брат Теодор Робертс. Зачем же мне до конца смотреть фильм, если я за 20 минут вперед знаю, что произойдет в каждой сцене…”

Молодая американская кинематография, едва возникнув как искусство, сразу же стала впадать, особенно по вине „системы звезд”, в рутину.