Том 3. Непобедимый. Рассказы

— Милостивый государь... минутку. Простите за навязчивость... да, знаю... мой вид... но я вынужден просить... нет, ах нет. Это недоразумение. Я шел за вами? Да. Это правда. От книжного магазина, но только потому, что видел сквозь витрину... вы покупали «Биофизику» и «Абстракты»... и когда вы здесь сели, я подумал, что великолепный случай... если б вы позволили мне проглядеть... и то, и другое. Но главное — «Абстракты». Для меня это — жизненная необходимость, а я... не могу себе позволить... что, впрочем, видно по мне, правда?.. Я просмотрю и сейчас же верну, много времени это не займет. Я ищу только одно... определенное сообщение... Вы мне даете? Не знаю, как благодарить... я лучше выйду... идет кельнер, мне бы не хотелось, чтобы... я перелистаю на улице, вон там, напротив, видите? Там есть скамейка... и немедленно... Что вы сказали? Нет, ради бога, не надо... вам не следует меня приглашать... Правда... Хорошо, хорошо, я сяду. Простите? Да, разумеется, можно кофе. Что угодно, если так необходимо. О, нет! В самом деле нет. Я не голоден.

Возможно, мое лицо... но это видимость. Могу я просмотреть здесь... хоть это невежливо?.. Спасибо. Это последний номер... Нет, я уж вижу, что в «Биофизике» ничего нет. А здесь... Так... так... ага... Криспен — Новиков — Абдергартен — Сухима, подумать только, уже второй раз... ох!.. Нет. Это не то. Ничего нет. Ладно... возвращаю с благодарностью. Снова я могу быть спокоен — на две недели... Это все. Пожалуйста, не обращайте на меня внимания... Кофе? Ах, правда, кофе. Да, да. Благодарю. Я буду молчать. Я не хотел бы навязываться, назойливость со стороны такого индивидуума, как я... простите? Да, наверно, это кажется странным — такие интересы при таком, гм, exterieur[22]... но, ради бота, только не это. Почему же вы должны передо мной извиняться? Большое спасибо, нет, я предпочитаю без сахара. Привычка тех лет, когда я не был еще так болтлив... вы не хотите читать? Видите ли, я думал... Ах, этакое ожидание в глазах?.. Нет, не взамен. Ничего взамен, с вашего разрешения; конечно, я могу рассказать. Опасаться мне нечего. Нищий, который изучает «Биофизический журнал» и «Абстракты». Забавно. Я отдаю себе в этом отчет. От лучших времен у меня сохранилось еще чувство юмора. Чудесный кофе. Похоже на то, что я интересуюсь биофизикой? Собственно, не совсем так. Мои интересы... не знаю, стоит ли... только не думайте, что я ломаюсь. Как? Это вы? Это вы опубликовали в прошлом году работу о комитантах афиноров с многократной кривизной? Я точно не помню названия, однако это было любопытно. Совершенно иначе, чем у Баума. Хелловей в свое время пытался над сим потрудиться, но у него не вышло. Нескладная штука, эти афиноры... вы ведь знаете, как зыбки неголономиые системы... можно утонуть, в математике так бывает всегда, когда человек жаждет наспех штурмовать ее, схватить быка за рога... да. Я уже давно должен был представиться. Лнмфатер. Аммон Лимфатер — так меня зовут. Пожалуйста, не удивляйтесь моему разочарованию. Я его не скрываю — не к чему. Со мной это случалось уже много раз и все-таки каждый раз сызнова — хоть и немного — но больно. Я все понимаю... последний раз я печатался... двадцать лет назад. Вероятно, вы тогда еще... ну, конечно. А все-таки? Тридцать лет? Ну что ж, тоща вам было десять: ваши интересы, скорей всего, были направлены в другую сторону... А потом? Боже милосердный, я вижу, вы не настаиваете. Вы деликатны, я сказал бы даже, что вы стараетесь относиться ко мне как... к коллеге. Ах, что вы! Я лишен ложного стыда. Мне хватает настоящего. Ладно. История настолько невероятна, что вы будете разочарованы, — ибо поверить мне невозможно, — нет, нельзя. Уверяю вас. Я уж не раз ее рассказывал. И в то же время отказывался сообщить подробности, которые могли бы засвидетельствовать ее правдивость. Почему? Вы поймете, когда услышите все. Получится длинно — простите, я вас предупредил. Вы сами хотели. Началось это без малого тридцать лет назад. Я окончил университет и работал у профессора Хааве. Ну, разумеется, вы о нем слыхали. 

Знаменитость! Весьма рассудительная знаменитость. Он не любил рисковать. Никогда не рисковал. Правда, он позволю! нам — я был его ассистентом — заниматься кое-чем сверх программ; но в принципе — нет! Пусть это будет только моя история. Разумеется, она связана с судьбами других людей, но у меня есть склонность к болтливости, от которой мне на старости лет трудно удерживаться. В конце концов, мне шестьдесят лет, выгляжу я еще старше, вероятно, и из-за того, что собственными руками...