Том 3. Повести, рассказы и пьесы 1908-1910

Проходит мимо невысокая старуха в черной накидке и черной потрепанной шляпе. Имеет вид благородный, но в то же время и попрошайнический.

Евдокия Антоновна(проходя).Ты же тут, Оля, сиди, никуда не уходи отсюда. (Жеманничая.)Какой прекрасный вечер, господин студент! (Идет.)

Ольга Николаевна(тихо, с ненавистью).Прошла, проклятая!

Глуховцев.Что ты, Оля?

Евдокия Антоновна(оборачиваясь).Какой великолепный оркестр, Оля: ты не находишь, дружок?

Ольга Николаевна(тихо).Пошла! Пошла! Нет, ты посмотри, какая благородная старушка. А вчера зарезать меня грозилась старушка-то эта, благородная-то эта.

Глуховцев.Говори толком, Оля, что случилось?

Ольга Николаевна(зло).Да неужели же ты ничего не понимаешь? Целый месяц живешь со мною и ничего не видишь. Где же твои глаза?

Глуховцев.Как ты странно говоришь: «живешь». И что я должен видеть?

Ольга Николаевна(отворачиваясь).Что я не девушка.

Глуховцев.Ну видел, положим. Но что же отсюда следует? Правда, это нелепо; может быть, над этим нужно было задуматься, но мне как-то и в голову не пришло. И вообще ( с некоторой подозрительностью смотрит на нее),и вообще я действительно не задавался вопросом, кто ты, кто твоя мать. Знаю, что твой отец был военный, что твоя мать получает пенсию…

Ольга Николаевна.Да. Восемь рублей в месяц.

Глуховцев.Ну?..

Ольга Николаевна.Что я содержанка, что я на содержании, ты это знаешь?

Молчание. Ольга Николаевна медленно поворачивает лицо к студенту.

Что же ты молчишь? Коля, Колечка!.. Ты не ожидал этого? Тебе очень больно? Да говори же! Милый мой, если бы ты знал, как я измучилась — вся, вся!

Глуховцев.Да, не ожидал. Но как же это? Да, не ожидал!.. Какая странная вещь!.. Ты — на содержании… Странно! Как же это вышло?

Ольга Николаевна(торопливо).Когда я была еще в институте, она, эта мерзавка, продала меня одному… Ну, и у меня был ребенок.

Глуховцев.У тебя? Да ведь тебе всего восемнадцать лет! Ольга Николаевна. Ну да, восемнадцать. Ну, и ребенок умер. В Воспитательном… Ну, и потом… не могу я рассказывать. Колечка, пожалей меня, голубчик.

Проходит сильно подкрашенная женщина, по виду из гулящих, замечает пристальный взгляд городового и резко поворачивает назад. Походка развалистая и ленивая. Поглядывает на студента и напевает: «Я обожаю, я обожаю…»

Глуховцев.Так. А у кого же ты на содержании?

Ольга Николаевна.Так, виноторговец один.

Глуховцев.Где же он?

Ольга Николаевна(испуганно).Ты не думай, Коля, что теперь я с ним… и с тобою. Нет, нет! Он уже два месяца как уехал на Кавказ.

Глуховцев.Скоро вернется?

Ольга Николаевна.Он не вернется, Коля. Он прислал письмо, что больше не хочет и что я могу идти куда глаза глядят. И денег за этот месяц он не прислал.

Глуховцев.Сколько?

Ольга Николаевна.Пятьдесят рублей.

Глуховцев.Немного.

Ольга Николаевна.Он очень расчетливый и говорит, что летом, на каникулах, он не может платить столько же, как и зимой. А зимой он платил семьдесят пять… и, кроме того, подарки… духи или на платье.

Глуховцев(с тоскою глядя на нее).И это ты? «Духи, на платье»… И это ты, Оль-Оль, мое очарование, моя любовь! Ведь я тебя девочкой считал. Да и не считал я ничего, а просто любил, зачем — не знаю. Любил!..

Ольга Николаевна(плачет).Пожалей меня!

Глуховцев.Отчего же ты не работала?

Ольга Николаевна.Я ничего не умею… Да и где взять работы? Ты сам знаешь. Пожалей меня.

Молчание. Ольга Николаевна тихонько плачет. Быстро проходят два военных писаря: высокий и низенький; последний прихрамывает.

Высокий.И зачем ты себя мучаешь, и зачем ты себя терзаешь, и зачем ты себе жизнь отравляешь, и зачем ты себе делаешь узкие штиблеты?

Проходят.

Ольга Николаевна.Вот ты… в комитетской столовой… А я уже два дня ничего не ела.

Глуховцев.Что? Как же это?

Ольга Николаевна.Да так. Все заложили, все продали, что можно было, а последние два дня голодаем. Голова у меня очень кружится, Коля.