Том 3. Повести, рассказы и пьесы 1908-1910

Онуфрий(подходя к Евдокии Антоновне).Вот что, мамаша, вы того, уходите отсюда. Да и Оленьку возьмите. А то опять не вышло бы чего. Видите, какие они оба Аники-воины. Упарился я, точно маневрами командовал.

Евдокия Антоновна(плача).Куда я пойду? Опять на улицу? У меня и то ноги, как гуща. Куда вы меня гоните?

Онуфрий.В наш номер ступайте, да потихоньку, чтоб Колька не заметил.

Григорий Иванович.Онуфрий Николаевич, я жду!

Онуфрий.Не торопись, Гриша. Дай ему очухаться! Выпей пока рюмочку.

Григорий Иванович.Ты благородный человек, Онуфрий. Ты понимаешь, что я не могу этого оставить.

Онуфрий.Понимаю, Гриша, понимаю, как не понять! Вот что, Оленька (тихо), возьмите-ка вашу мамашу и айда в наш номер и ночуйте себе, там две постели, а мы тут. Этакое «changez vos places». [91]

Ольга Николаевна.Я не могу его оставить. Я боюсь этого офицера.

Онуфрий.Да разве вы не понимаете, что это от вас все, от вас! Уходите! А я его сейчас так накачаю, что и про вас забудет.

Ольга Николаевна.Голубчик! (Тащит мать.)Идемте, идемте, мамаша.

Евдокия Антоновна(плача).Куда я пойду? (Идет, шатаясь и не видя дороги.)

Ольга Николаевна ведет ее и на ходу быстро целует руку Онуфрия.

Онуфрий.Ольга Николаевна, что вы!

Григорий Иванович(почти плача).Нет, за что он меня, Онуша? Что я ему сделал? Я к нему с открытым сердцем, коллега, а он… Приехал в Москву, думал: хорошие люди, студенты…

Онуфрий.Он сейчас, Гриша, сейчас! Послушай, Коля, если ты не извинишься сейчас перед моим другом, перед Григорием Ивановичем, то ты свинья и больше ничего, и я тебе не товарищ. Понял?

Глуховцев.Чего ему надо?

Онуфрий.Надо, чтобы ты извинился. Ты пьян и обидел его.

Глуховцев.Ну и пьян. Ну и обидел. Ну и извиняюсь. Как вы мне все надоели!

Онуфрий.Гриша, он извинился. Ты слышал?

Григорий Иванович.Слышал. Да ну его и вправду к черту! Мальчишка! Сопляк! Выпил две рюмки и насосался. Ведь если бы не ты, Онуша, я б его застрелил, как собаку, и вот все.

Онуфрий.Эх, Гриша, все мы люди, все мы человеки, да и собаку-то убивать надо подумавши. Поверь мне, оба вы, и ты и он, прекрасные люди; а просто так: роковая судьба и жестокое сцепление обстоятельств. (Тихо.)Ты знаешь, ведь он эту девчонку любит.

Григорий Иванович.Вот дурак! Отчего ж он раньше мне об этом не сказал? Очень мне нужна его Оленька. Разве я за этим приехал? Только ты один понимаешь меня, Онуфрий… Поцелуй меня, Онуша!

Онуфрий.С удовольствием, Гриша. Ты, ей-богу, лучше, чем ты сам об этом думаешь. Колька, иди коньяк пить!

Глуховцев.Где?

Онуфрий.Где? Вот, перед носом. Совсем ты, брат, разлимонился.

Григорий Иванович.Послушайте, коллега, я, ей-богу, не знал.

Онуфрий.Слышишь, Колька? Поди поцелуй его.

Григорий Иванович.Что ж, если от чистого сердца, я готов.

Онуфрий.Еще бы не от чистого! Ах, дети мои! До чего я люблю тишину, спокойствие и порядок. В небесах благоволение и на земле коньяк с сахаром и с лимоном.

Григорий Иванович.Ты поэт, Онуша! Ты, наверно, стихи пишешь. Прочти-ка, брат, что-нибудь такое, а?

Глуховцев(подходя).Где коньяк?

Онуфрий.Не дам, пока не поцелуешь. Что тебе, губ жалко, что ли?

Глуховцев.Ну ладно! Ты на меня не сердись, товарищ. Мне, ей-богу, нехорошо. Давай поцелуемся.

Григорий Иванович.И ты на меня не сердись.

Целуются.

Онуфрий.Так, так! Действуй, ребята! И до чего приятно выпить теперь коньячку, — так это в романах только бывает. Ну, роман что? Роман беллетристика, а это, Гриша, — святая действительность. Кувырнем.

В двери показывается, прислушиваясь, Ольга Николаевна; Онуфрий машет ей рукой, она скрывается.

К черту! Завтра же беру чемодан и переезжаю в тихое семейство… Вот они, объявления-то, выбирай только. (Тащит из кармана кучу вырезок.)Не знаю, Гриша, на чем только остановиться. Есть тут один учитель с немецким языком… Как ты думаешь, с немецким языком тише будет или нет? Я думаю, что тише. Язык серьезный, ученый…

Григорий Иванович.Так я тебя и отпустил! Мы завтра как умоемся, так сейчас соборы пойдем смотреть… Ты мне будешь показывать.

Онуфрий.Что ж! Можно и соборы.

Григорий Иванович.Нет, черт возьми! Я безумно счастлив! Милые вы мои, давайте говорить о боге.

Онуфрий.Лучше споем, Гриша.

Григорий Иванович.Можно и это! (Запевает, дирижируя руками.)

Быстры, как волны…