Том 3. Повести, рассказы и пьесы 1908-1910

Несколько поодаль на диване расположилась Сура, одета богато, но безвкусно, и смотрит, как Наум учится танцевать. Наум очень бледен, кашляет и почти шатается от слабости, особенно если, по правилам танца, ему приходится стоять на одной ноге, но учится настойчиво; одет весьма элегантно, только необычайно пестрый жилет ярких цветов да такой же галстук несколько портят впечатление. Вокруг Наума вертится, балансируя, приседая, учитель танцев со скрипкою и смычком в руках, — человек изящества и легкости необыкновенных; белый жилет, лакированные туфли, смокинг. И на все это, с видом печальным и укоризненным, смотрит Анатэма, стоящий у входа.

Учитель.Раз-два-три, раз-два-три!

Сура.Смотри, Давид, смотри, как удается нашему Науму танец. Я бы ни за что не сумела так прыгать — бедный мальчик!

Давид.Я вижу.

Учитель.Мосье Наум очень талантлив. Прошу вас… раз-два-три, раз-два-три! Позвольте, позвольте, немножко не так! Па нужно делать отчетливей, изящно округляя жест правой ногой. Вот так — вот так. (Показывает.)Танцы, мадам Лейзер, совсем как математика, тут нужен циркуль!

Сура.Ты слышишь, Давид?

Давид.Слышу.

Учитель.Прошу вас, мосье Наум. Раз-два-три, раз-два-три! (Играет на скрипке.)

Наум(задыхаясь.)Раз-два-три! Раз-два-три! (Кружится и вдруг почти падает. Останавливается с лицом измученным и бескровным и смотрит омертвело — его душит кашель. Откашлявшись, продолжает.)Раз-два-три!

Учитель.Так, так, мосье Наум. Больше изящества, больше изящества, умоляю вас! Раз-два-три! (Играет.)

Анатэма осторожно подходит к Суре и говорит, сдерживая голос, но настолько громко, чтобы его слышал Давид.

Анатэма.Не кажется ли вам, госпожа Лейзер, что Наум несколько утомлен? Этот учитель танцев не знает жалости.

Давид(оборачиваясь). Да, довольно. Ты, Сура, готова замучить юношу.

Сура(растерянно). Да при чем же я тут, Давид, разве я не вижу, что он устал, — но он сам хочет танцевать. Наум, Наум!

Давид.Довольно, Наум. Отдохни.

Наум(задыхаясь). Я хочу танцевать. (Останавливается и истерически топает ногою.)Почему мне не позволяют танцевать? — или все хотят, чтобы я скорее умер?

Сура.Ты еще поживешь, Наум, ты еще поживешь.

Наум(почти плача). Почему мне не позволяют танцевать? Я хочу танцевать. Я довольно добывал кредит, я хочу веселиться. Разве я старик, чтобы лежать на постели и кашлять. Кашлять, кашлять! (Кашляет и плачет одновременно.)

Анатэма что-то шепчет учителю танцев, и тот, изящно подняв плечи в знак соболезнования, утвердительно кивает головой и собирается уходить.

Учитель.До завтра, мосье Наум. Я боюсь, что наш урок несколько затянулся.

Наум.Завтра… непременно приходите! Вы слышите? Я хочу танцевать.

Учитель уходит, раскланиваясь. Наум молодцеватой походкой идет за ним.

Наум.Завтра же непременно, вы слышите? Непременно!

Уходят.

Анатэма.О чем вы задумались, Давид? Позвольте мне быть не только вашим личным секретарем, — хотя я горжусь этой честью, — но и вашим другом. С тех пор, как получены деньги, вас угнетает темная печаль, и мне больно глядеть на вас.

Давид.Чему же мне радоваться, Нуллюс?

Сура.А Роза? Не греши перед богом, Давид, — не на ее ли красоте и молодости отдыхают наши глаза? Прежде даже тихая луна не смела взглянуть на нее, звезда звезде не смела о ней шепнуть, — а теперь она едет в коляске, и все смотрят на нее, и всадники скачут за нею. Вы подумайте, Нуллюс, — всадники скачут за нею.

Давид.А Наум?

Сура.Так что же Наум? Он давно болен, ты знаешь это, и смерть на мягкой постели не хуже, чем смерть на мостовой. А может быть, он еще поживет, он еще поживет. (Плачет.)Давид, там во дворе тебя ожидают Абрам Хессин и девочка от Сонки.

Давид(угрюмо). Что им надо, денег? Дай им, Сура, несколько грошей и отпусти их.

Сура.В конце концов они вытянут у нас все деньги, Нуллюс. Я уже второй раз даю Хессину. Он как песок, и сколько в него ни лить воды, он всегда будет сух и жаден.

Давид.Пустяки, денег у нас слишком много.

Сура.Но мне тяжело смотреть на людей, Нуллюс. С тех пор, как вы принесли нам это богатство…

Анатэма.Которое вы заслужили вашими страданиями, Лейзер.