Читаем Том 3. Стихотворения, 1972–1977 полностью

Том 3. Стихотворения, 1972–1977

Все щурится, и пятится,и в руки не дается,но славная невнятицапоймется и споется.Они еще спаяются,разорванные звенья,и шуточкам паяцанайдется объясненье.А фразы с существительным,с местоименьем фразы,что и не удивительно,разгадываются сразу.Они потом не снятсяи никому не помнятся.А славная невнятицастабильна, как пословица.

ПОХВАЛА СРЕДНИМ ПИСАТЕЛЯМ

Средние писателивидят то, что видят,пишут то, что знают,а гении,вроде Толстого, Тургенева,не говоря уже про Щедрина и Гоголя,особенно Достоевского,не списывают — им не с кого,не фотографируют — не с кого,а просто выдумывают, сочиняют,не воссоздают,а создают.В результатесуществует мир как мир,точно и добросовестноописанный средними писателями,и, кроме того,мир Гоголя,созданный Гоголем,мир Достоевского,вымышленный Достоевским,и это — миры,плавающие в эфире,существующие! —вызывающие приливы и отливыв душах людейобычного мира.

КОЛЯ ГЛАЗКОВ

Это Коля Глазков. Это Коля,шумный, как перемена в школе,тихий, как контрольная в классе,к детской принадлежащий расе.Это Коля, брошенный намив час поспешнейшего отъездаиз страны, над которой знамяразвевается нашего детства.Детство, отрочество, юность —всю трилогию Льва Толстого,что ни вспомню, куда ни сунусь,вижу Колю снова и снова.Отвезли от него эшелоны,роты маршевые отмаршировали.Все мы — перевалили словно.Он остался на перевале.Он состарился, обородател,свой тук-тук долдонит, как дятел,только слышат его едва ли.Он остался на перевале.Кто спустился к большим успехам,а кого — поминай как звали!Только он никуда не съехал.Он остался на перевале.Он остался на перевале.Обогнали? Нет, обогнули.Сколько мы у него воровали,а всего мы не утянули.Скинемся, товарищи, что ли?Каждый пусть по камешку выдаст!И поставим памятник Коле.Пусть его при жизни увидит.

ПОЛВЕКА СПУСТЯ

Пишут книжки, мажут картинки!Очень много мазилок, писак.Очень много серой скотинкив Аполлоновых корпусах.В Аполлоновых батальонахво главе угла, впереди,все в вельветовых панталонах,банты черные на груди.А какой-нибудь — сбоку, сзади —вдруг возьмет и перечеркнетэтотв строе своем и ладестоль устроенный, слаженный гнет.И полвека спустя — читается!Изучает его весь свет!Остальное же все — не считается.Банты все!И весь вельвет.