Том 3.Сумбур-трава. Сатира в прозе. 1904-1932

Но что я увидел!

Десятки каменотесов, как дятлы, долбили своими молотками гранитные скалы, обнажая желтый песок, который с глухим шумом осыпался в воду.

А у самого берега стояло первое печатное произведение каменотесов — надгробный памятник…

Памятник по былой красе Тетерева!

Но в наш век промышленности не годится скорбеть «о красотах».

Польза прежде всего!

Зато другой берег в полной неприкосновенности. К чести просвещенного владельца «Зеленой рощи» — он не обращает своей рощи в дрова, а гранитные берега в булыжники для мостовых (невыгодно, должно быть!)…

И «Зеленая роща» все так же обаятельно красива, как в былые годы… Невольно ждешь, что из кущи зеленых деревьев выбежит к реке с резвым хохотом толпа дриад, спасаясь от бесстыжих фавнов…

Но очарование прошло: на тропинку вышел какой-то «грек из Одессы» — дачник, самым прозаическим образом уселся на скамейку и закурил папиросу.

Говорят, впрочем, что, когда «румяная Аврора» золотит верхушки елей «Зеленой рощи», в гроте у реки слышны иногда «шепот… робкое дыханье…». Говорят даже, что один чиновник, отправившись на заре купаться… увидел…

Впрочем, — чего в Житомире не говорят?..

Но вечером, попозднее, когда поменьше «купающихся» и катающихся, — словом, когда нет назойливой публики, — на реке хорошо… Тихо… берега молчаливые, точно задумались о чем-то; вдали поют «реве тай стогне…», сквозь деревья мигают дачные огни…

Остановишь лодку и смотришь, как звезды отражаются в воде, и забываешь, что ты, бедный человек, живешь в Житомире, что твое прошлое, настоящее и будущее одиноко неприглядны и тоскливы…

Однако я забрался не в свою область и в поэзию ударился… Готов даже стихами заговорить:

Сонный Тетерев катится
В живописных берегах,
Луч луны в волнах дробится
И играет на камнях.

И на лунную дорогу,
Точно резвый рой наяд,
Выплывает понемногу
Легких лодок длинный ряд.

С весел вниз вода сбегает,
Вновь сливается с водой
И журчаньем нарушает
Ночи царственный покой.

Конечно, все это только — кажется.

Какой-нибудь франт, сев с лодкой на камни… ругаясь, нарушает… ночи царственный покой… и вы снова попадаете на землю.

Все-таки хорошо на Тетереве вечером, попозднее… когда никого нет…

<1904>

«АИДА» В ЖИТОМИРЕ (В ПУБЛИКЕ) *

Мне грустно потому,

Что весело тебе…

Лермонтов

Какой-то злой человек пустил в свет мнение, будто Житомир — музыкальный город. Мнение это усердно поддерживается местными рецензентами (ибо чем музыкальнее город, тем неизбежнее в нем рецензенты) и в особенности артистами-гастролерами, сохраняющими о нашем городе самые приятные воспоминания — «как нас там встречали!»

Нет ничего пошлее «ходячих мнений». Мнения эти не считаются ни с логикой, ни с действительностью — они «установились» — и только. Вчера, когда я случайно попал в оперу, «музыкальность» нашей публики положительно отравила мне несколько часов…

И поделом! Сиди дома — и глупостями не занимайся. Мне все время казалось, что я сижу в южноафриканской деревне среди зулусов, к которым приехала на гастроли оперная труппа. Страшная жара дополняла впечатление… При каждой пронзительной теноровой ноте у моих соседей справа и слева глаза вылезали из орбит, руки судорожно впивались в дерево скамеек — и казалось, что какой-нибудь увлеченный меломан того и гляди вскочит в рот распевшемуся артисту.

В наиболее патетических местах, когда артист «старался на отличку», восторженные слушатели начинали вопить «браво» до тех пор, пока певец не умолкал и не начинал раскланиваться с ценителями «чистого искусства». Таким образом, дело оканчивалось к взаимному удовольствию.

Да и как не покричать! Где же и разойтись бедному, угнетенному житомирцу как не в театре?

На улице вой подымешь — возьмут в «часть» и, чего доброго, намордник оденут, а в театре даже считается приличным покричать немного. Даже распоряжение вывешивалось одно время: «Вызывать полагается до трех раз», но увлекающемуся человеку не до счета — ори, пока в глазах не потемнеет!

В партере публика посолиднее. Там царит сдержанность «хорошего тона», должен же человек, заплативший рубль с лишним, показать, что он не «на галерке» сидит. Но я был, к несчастью, «на галерке» и должен был претерпеть до конца.

Здесь все было «по-семейному».