Том 4

Рамиро взглянул сначала как бы мельком, но затем пристально. Наконец-то они попались ему! Уже давно он узнал, что Фой и Рыжий Мартин спасли Эльзу на Красной мельнице, и теперь, после долгих поисков, птички попались в его сети.

— Нет, зачем! — отвечал он. — Таких отчаянных людей должен судить особый суд.

— Куда же мы можем посадить их? — недовольно спросил сержант.

— Я заметил, что в доме, где мы поселились с сыном, прекрасный погреб, пока их можно посадить туда, всех, кроме дамы, о которой уж позаботится сам сеньор Адриан, ведь она является его женой.

Солдаты не стесняясь захохотали.

— Я повторяю, это жена, которую он искал уже много месяцев, — продолжал Рамиро, — и с ней надо обращаться почтительно. Понимаете?

Солдаты, по-видимому, поняли — по крайней мере, все молчали. Они уже успели заметить, что их начальник не любит возражений.

— Ну вы, сдавайте оружие! — обратился Рамиро к Фою и Мартину.

Мартин подумал с минуту, видимо, рассуждая, не лучше ли будет бросится на испанцев и умереть, сражаясь. И в эту минуту ему, как он говорил впоследствии, пришла на память старинная народная пословица: «Не считай игру проигранной, пока не выиграешь», и, истолковав ее так, что только мертвый никогда не может надеяться выиграть, он отдал меч.

— Давайте его сюда, — сказал Рамиро. — Это замечательный меч, и он мне понравился.

Солдаты передали ему меч, и он повесил его себе через плечо. Фой смотрел то на свой меч, то на стоящую на коленях Эльзу. Вдруг ему пришла в голову мысль, и он взглянул в лицо Адриану, своему брату, с которым виделся в последний раз, когда тот прибежал в контору предупредить его и Мартина. Он знал, что Адриан с отцом сражаются в рядах испанцев, но им ни разу не пришлось встретиться. Даже тут, в эту критическую минуту, Фоя не оставляла мысль, как могло случиться, что Адриан при всей своей низости потрудился предостеречь их, и тем самым дать возможность организовать защиту литейной башни.

Фой взглянул на брата. Адриан был в мундире испанского офицера, в латах поверх стеганой куртки и в стальном шлеме, украшенном истрепанными перьями. Лицо его изменилось: в его красивых чертах не было и тени прежней надменности, он похудел и выглядел запуганным, как животное, дрессированное при помощью голода и хлыста. Фою показалось, что сквозь печать позора и падения на лице брата проскальзывает что-то хорошее, подобно солнечному лучу, пробивающемуся из-за черных туч. Может быть, Адриан, в конце концов, не так уж плох, может быть, он действительно такой, каким его всегда считал Фой — пустой, взбалмошный, бесхарактерный, рожденный, чтобы быть всегда игрушкой, а считающий себя главой, но ни в коем случае не злой. Кто знает?

Но и в худшем случае, не лучше ли Эльзе стать женой Адриана, чем погибнуть, и погибнуть от руки любящего ее человека?

Эта мысль мелькнула в уме Фоя, как молния, пронзившая тучи, и он бросил свой меч солдату, который подхватил его. В эту минуту его взгляд встретился со взглядом Адриана, и ему показалось, что он читает в этом взгляде благодарность и обещание.

Всех забрали. Расталкивая толпу пинками и ударами, солдаты повели их по улицам павшего города в здание, не совсем разрушенное ядрами, стоявшее на некотором отдалении и от стен, являющихся грудой развалин, и от городских ворот, где происходили такие ужасные сцены, в дом, принадлежавший прежде одному из зажиточных граждан Харлема. Здесь Фоя и Эльзу разлучили. Она уцепилась за него, но ее оторвали и потащили на верхний этаж, тогда как его, Мартина и Марту заперли в темном погребе.

Через некоторое время дверь погреба приоткрылась; чья-то рука просунула воду и пищу, хорошую пищу, какой они не ели уже много месяцев: мясо, хлеб, сухие селедки — еды было так много, что они не могли съесть всего за один раз.

— Может быть, еда отравлена? — спросил Фой, жадно нюхая принесенное.

— Кому выгодно травить нас? — возразил Мартин. — Поедим сегодня, а завтра можно умереть.

Как голодные животные, принялись они за еду, а затем, несмотря на все свои несчастья, уснули крепким сном.

Через десять часов, показавшихся им минутами, дверь снова отворилась, и вошел Адриан с фонарем в руке.

— Фой, Мартин, вставайте и пойдемте со мной, если хотите остаться в живых.

Они мгновенно проснулись.

— Идти за тобой, за тобой? — проговорил Фой, запинаясь.

— Да, — спокойно ответил Адриан. — Конечно, может случиться, что вам и не удастся убежать, но если вы останетесь здесь, что ожидает вас? Рамиро, мой отец, скоро вернется, и тогда…

— Надо сойти с ума, чтобы ввериться вам! — прервал его Мартин, и презрение, слышавшееся в его голосе, больно отозвалось в сердце Адриана.

— Я знал, что ты подумаешь так, — сказал он покорно, — но что же остается делать? Я могу вывести вас из города. У меня уже приготовлена лодка для вашего бегства. Я рискую собственной жизнью, что же я могу сделать еще? Почему вы колеблетесь?

— Потому что не доверяю тебе, — возразил Фой. — И кроме того, я не уйду без Эльзы.

— Я предвидел это, — отвечал Адриан. — Эльза здесь. Эльза, подойди сюда, покажись.