Том 4

— Перестаньте говорить о женитьбе и замужестве, — раздался резкий голос Марты. — Сейчас важно другое. Взгляни туда, девушка. Что ты видишь? — Она указала на берег. — Призраки амаликитян, тысячами идущие на избиение нас и наших братьев, сынов Божьих[104]. Взгляни назад. Что ты видишь? Корабли тиранов стремятся окружить город сынов Божьих. Наступит день смерти и опустошения, и, прежде чем солнце зайдет, тысячи людей пройдут через врата смерти, а между этими тысячами, может быть, будем и мы. Поднимем же знамя свободы, обнажив оружие на защиту правды, опояшемся мечом справедливости и возьмем себе в защиту щит надежды. Сражайтесь за свободу страны, родившей вас, за память Христа, умершего за вас, за веру, в которой вы выросли. Бейтесь, и только тогда, когда битва будет выиграна, но не раньше, думайте о мире и любви. Не смотрите на меня с таким испугом, дети. Я, сумасшедшая скиталица, говорю вам, что нечего бояться. Кто защитил тебя в тюрьме, Фой ван Гоорль? Какая рука сохранила твою жизнь и честь, когда ты очутилась среди дьяволов в Красной мельнице, Эльза Брант? Вы это хорошо знаете, и я, Марта, говорю вам, что эта самая рука будет защищать вас до конца. Да, я знаю это. Тысячи и десятки тысяч будут падать вокруг вас, но вы переживете и голод, и болезни, стрелы будут пролетать мимо вас, и меч злодея не коснется вас. Я — другое дело. Мой час приближается, и я рада этому, вам же, Фой и Эльза, я предсказываю много лет земных радостей.

Так говорила Марта, и слушателям ее казалось, что ее возбужденное, обезображенное лицо светилось вдохновением, и никому из них, знавших ее историю и веривших в то, что пророческий дух может проявляться в избранниках, не показалось странным открывшееся перед ней видение будущего. Слова Марты успокоили ее слушателей, и на некоторое время они забыли об опасности.

А опасность между тем была большая. По роковому стечению обстоятельств наши друзья избежали одной опасности, чтобы встретиться с другой, еще большей, так как десятого декабря 1572 года они попали как раз в кольцо испанской армии, стягивавшееся вокруг обреченного на гибель города Харлема. Спасение было невозможно: никто не был способен прорваться сквозь эту цепь судов и солдат. Единственным убежищем являлся город, где им пришлось остаться до конца осады, одной из самых ужасных в истории Голландии. У них оставалось одно утешение, что они встретят смерть вместе и что с ними есть два любивших их человека: Марта, «бич испанцев», и Мартин, свободный фриз, богатырь, как бы дарованный им Богом щит.

Бывшие жених и невеста улыбнулись друг другу и смело поплыли к воротам Харлема, которые скоро должны были затвориться.

XXVIII. Возмездие

Прошло семь месяцев, семь самых ужасных месяцев, которые когда-либо приходилось переживать людям. Все это время в снег, в мороз, в зимние туманы, при Ь ледяных весенних ветрах, и теперь, в самый разгар летней жары, Харлем был осажден тридцатитысячной испанской армией, состоявшей большей частью из опытных старых солдат под началом дона Фредерика, сына Альбы, и других полководцев. С этим дисциплинированным войском приходилось бороться маленькому четырехтысячному гарнизону Харлема, состоявшему из голландцев, немцев, небольшого числа англичан и шотландцев, и двадцати тысячам жителей города — мужчинам, женщинам и детям. Изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц между этими двумя неравными силами шла борьба, сопровождавшаяся с обеих сторон не только проявлениями геройства, но также и жестокостью, которую мы в наше время назвали бы чудовищной. В эту эпоху военнопленные не могли ждать пощады, и тот мог считать себя счастливым, кому не приходилось умирать медленной смертью повешенным за ноги на глазах своих сограждан.

Стычек происходило множество, люди гибли массово, из одних только горожан умерло двенадцать тысяч, так что окрестности Харлема превратились в одно огромное кладбище и даже рыба в озере была отравлена трупами. Приступы, вылазки, засады, военные хитрости, отчаянные морские сражения, попытки штурма, взрывы мин и контрмин, при которых гибли тысячи, — все это сделалось обычными событиями дня.

К этому присоединились еще и другие ужасы: мороз при нехватке топлива, различные болезни, всегда развивающиеся во время осады, и самое худшее из бедствий — голод. Неделю за неделей, по мере того как затягивалась осада, запасы пищи уменьшались и, наконец, совсем истощились. Трава, выросшая на улице, остатки кожи на кожевенных заводах, все отбросы, кошки и крысы — все было съедено. На высокой башне собора уже много дней развивался черный флаг, который должен был известить принца Оранского в Лейдене, что в Харлеме царствует мрачное отчаяние. Были сделаны героические попытки прийти извне на помощь осажденным, но Баттенбург был разбит и умер, отступили и властительные князья Клотингена и Карлоо, потерявшие до шестисот человек. Надежды не оставалось!