Том 4

— Представляю, как это его обрадовало. Если хочешь сделать Румянцеву приятное, скажи, что ты ярый враг никотина. Ведь неприязнь к табаку — это у него идефикс. — Калашник рассмеялся. — О чем бы ни говорил, а обязательно кончит тем, что скажет о вреде никотина. А вообще тебе известно и без моих пояснений, что Иван Павлович — это тот человек в Южном, у кого есть чему поучиться и есть что перенять. В крае его любят, авторитет у него очень большой. Не случайно все называют его ласково: «Дорогой друг». Заметил, как часто, обращаясь к собеседнику, он говорит это — «дорогой друг». В нем много неподдельной доброты, я бы сказал, повседневной человечности. Жизнь у него — позавидуешь. Нам с тобой такой жизни не видеть. Совсем юным он пришел в буденновскую конницу и был лихим воякой. Затем война на мирном фронте — коллективизация. В Отечественную — он комиссар в плиевском конном корпусе. Тут он как бы вторично показал свою воинскую доблесть и был удостоен звания Героя Советского Союза. У Румянцева большое собрание орденов и медалей, да еще и Звезда Героя. К примеру, ни у меня, ни у тебя еще нет ни одной медали, не то что ордена, а у него более сорока наград, и каких! И польские, и венгерские, и болгарские. На груди не умещаются. В район обычно выезжает с Петровичем. У них дружба давняя, еще с гражданской войны, такой дружбе можно позавидовать! И по районам Румянцев ездит не так, как все. Живет в одном районе недели две, а то и три. Всюду побывает: и на полях, и на фермах, и на заседаниях бюро райкома, и в домах у колхозников. Любит побеседовать, поговорить, а Петрович помогает, готовит материал для собрания партийного актива. Перед отъездом соберет коммунистов и актив со всего района и выступит с речью. Говорит не по написанному, нет! Тебе приходилось бывать на таких собраниях? А я бывал, и не раз. Помню, в Марьяновском я слышал, как Дорогой друг говорил с трибуны. Это была не речь оратора, а обстоятельная, основанная на личных наблюдениях беседа делового человека… Приходилось бывать у него на квартире. Обычно по воскресеньям приходят к нему взрослые дети и внуки. Тут, в окружении семьи, Дорогого друга нельзя узнать. Обыкновенный дедушка! Недавно умерла его жена. Славная была женщина. Всю долгую и нелегкую жизнь прошла с ним рядом — они встретились еще в Первой конной. После смерти жены старик затосковал. Теперь больше всего живет не на квартире, а в загородном Доме крайкома. Любит он приглашать туда для беседы секретарей райкомов. Ты там еще не бывал? Ничего, станешь секретарем Усть-Калитвинского райкома, непременно побываешь.

Пройдя через весь парк, друзья попали на тихую улочку. За высокой изгородью стоял трехэтажный дом. К освещенному подъезду вела посыпанная песком дорожка. В подъезде им поклонилась лифтерша. В квартире их встретила Нина и, веселая, смеющаяся, сказала:

— Антоша, в этой шубе ты как фронтовик!

— Ему действительно предстоит поездка почти как на фронт, — заметил Калашник, снимая пальто. — Усть-Калитвинский — это мирный фронт, и еще какой! — Отдал пальто молодой и миловидной домработнице, подкрутил усы. — Ну, что, Васюта, обедом нас угостишь?

— Тарас Лаврович, обед уже вас ждет! — ответила Васюта.

Обедали в большой столовой. Круглый стол под яркой люстрой. Ковер по всему полу. Высокие окна занавешены тюлем. Сквозь кружева видны верхушки голых деревьев, подсвеченные снизу фонарями. Рядом с Ниной сидели головастый, с чубчиком, Юра лет восьми, похожий на отца, и светловолосая, с голубым бантом, Леночка лет пяти, удивительно похожая на мать.

После обеда пришел учитель музыки, и Нина увела детей в их комнату. Калашник и Щедров прошли в кабинет, куда Васюта принесла кофе, и уселись в низкие кресла возле низкого треугольного столика. Щедров с улыбкой посмотрел на друга и сказал:

— Тарас, хорошая у тебя квартира.

— Не жалуюсь.

— А помнишь, как мы жили в комсомоле?

— Комсомол, Антон, пора забыть.

Щедров с еще более веселой улыбкой посмотрел на добродушное, усатое лицо друга.

— Забыть-то трудновато.

— Кандидат наук! — сказал Калашник. — Секретарь сельского райкома, кандидат наук — звучит! Так что комсомол — это давно пройденный этап!

Дружба у них началась еще тогда, когда русоголовый Тарас Калашник возглавлял краевую комсомолию. То строгий и взыскательный, то веселый и простой, с радушной улыбкой на красивом юношеском лице, Калашник уже тогда снискал себе славу прирожденного вожака. Антон Щедров, сын известного на Кубани героя гражданской войны, кочубеевца Ивана Тихоновича Щедрова, был секретарем Усть-Калитвинского райкома комсомола. Позже, когда Калашника и Щедрова взяли на партийную работу — Калашника заведующим отделом крайкома, а Щедрова инструктором, — дружба их укрепилась еще больше. Потом случилось так, что оба они были направлены в Высшую партийную школу. Более двух лет прожили в одной комнате и жили, что называется, душа в душу. После учебы Калашник вернулся в Южный и был избран председателем крайисполкома. Щедрова же, как способного к научной работе, оставили в аспирантуре.