Том 4

Не зная, как ему избавиться от мыслей о Щедрове, он начал подсчитывать в уме, какой в среднем по краю выйдет урожай колосовых и сколько потребуется грузовиков, чтобы огромную массу зерна в шесть — восемь дней перебросить на элеваторы. А мягкие рессоры делали свое дело — покачивали, усыпляли. За стеклом шумел, посвистывал ветер. В сладкой дремоте закрывались глаза.

Калашник не слышал, как «Чайка», мягко качнувшись, замерла, и Ануфриев сказал:

— Тарас Лаврович, прошу!

— Ануфриев, где мы?

— Дома. Уже приехали!

— Ух, черт! Я, кажется, вздремнул…

Глава 33

Утром, до открытия пленума райкома, к Щедрову явились Орьев и Мельчаков. Положили на стол свои портфели и начали докладывать о деле Огуренкова. Вынув из портфеля папку, Орьев листал подшитые в ней документы и повторил почти все то, что Щедрову уже было известно. В заключение он сказал, что, по имеющимся в деле данным, к совершенному в «Заре» уголовному преступлению причастен Логутенков и что теперь надо решать вопрос об его изоляции.

— Антон Иванович, нужен твой совет, — добавил Орьев.

— Что думает начальник милиции? — не отвечая Орьеву, спросил Щедров. — Как, по-вашему, следует поступить с Логутенковым?

— Арестовать, и незамедлительно! — быстро поднявшись, ответил Мельчаков. — Как полностью изобличенного преступника.

— А каково мнение прокурора? — глянув на Орьева, спросил Щедров.

— Виновность Логутенкова полностью доказана, и я готов подписать ордер на арест.

— Что же тебя останавливает?

— Подследственное лицо является депутатом райсовета, — ответил Орьев.

— Коммунисты «Зари» уже исключили Логутенкова из партии, — сказал Щедров. — Что же касается его депутатского мандата, то сегодня на сессии, надо полагать, он будет его лишен.

Мельчаков поднялся, одернул красиво сидевший на нем китель и спросил:

— Антон Иванович, значит, даете согласие?

— Это уже за пределами моей компетенции, — сказал Щедров. — Если же вам хочется знать мое частное мнение, то мне кажется, что с арестом Логутенкова спешить не следует.

— Он же преступник! — воскликнул Мельчаков. — И, согласно законодательству, подлежит изоляции!

— А скажите, майор, что такое изоляция? — спросил Щедров.

— Согласно словарю: обособление, отделение кого-либо от окружающих, то есть принудительное заключение под стражу! — со знанием дела ответил Мельчаков.

Щедров посмотрел в окно. Все те же острые тополя вонзались в небо. Все те же шумные грачи хлопотали над гнездами. Только горланили громче обычного: радовались уже появившимся на свет птенцам.

— Изоляция, заключение под стражу — мера жестокая и потому должна применяться только в исключительных случаях, — не переставая смотреть в окно, сказал Щедров. — Думаю, что в таком деле, как арест, от поспешности пользы мало. Может, следует повременить до суда? Суд докажет виновность Логутенкова и сам определит меру наказания. Вам же я советую воспользоваться трибуной сессии райсовета и рассказать депутатам и о совершенном в «Заре» уголовном преступлении, и о том, в чем состоит вина самого Логутенкова, то есть предайте гласности известные вам факты. Расскажите и о том, как вообще обстоят дела у нас в районе с преступностью и с нарушениями социалистической законности.

— Я готов выступить, — согласился Орьев.

— Ну и прекрасно. На том и порешим.

Когда Орьев и Мельчаков ушли, Щедров еще долго смотрел в окно, на шумные грачиные хороводы. Потом пригласил Митрохина, и когда тот, как всегда, бодро подошел к столу, сказал:

— Присаживайся, Василий Иванович. Покажи, что напророчил?

— Могу! Вот здесь все расписано. — Митрохин вынул из папки листы. — Значит, так. Согласно регламенту сессия откроется в двенадцать ноль-ноль и закроется в восемнадцать ноль-ноль. Доклад один час, содоклад — сорок пять минут. В прениях — десять минут, для заявления и для справки — три минуты. Перерывы — через каждые полтора часа работы. Все, кому поручено выступить, мною заблаговременно предупреждены, речи для них помогли написать комсомольцы и учителя. Тексты я проверил. Все в порядке! Вот текст регламента. Читаю: «Председатель сессии: «Товарищи депутаты, список записавшихся ораторов исчерпан. Есть еще желающие выступить? Или желающих нет? Голос из зала: «Вношу предложение — прекратить прения!» Председатель: «Другие предложения есть? Нету! Ставлю на голосование. Кто «за»? Кто «против»? Кто воздержался? Принято единогласно!» После этого выступает секретарь исполкома Маргарита Степановна Солодовникова. Она зачитывает проект решения. Читаю…

— Погоди! — с тоской в голосе перебил Щедров. — Василий Иванович, сам сочинил этот, с позволения сказать, сценарий?

Я лично. А что?

— Да знаешь ли, как сие называется?

— Точный распорядок, регламент…

— Удивляюсь, кто тебя этому обучал?

— А что? Так всегда было…

— Вот что, Василий Иванович, как говорится, что было, то было… Спрячь свое сочинение и никому не показывай.