Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных

Алексей. Там тени с хвостами на головах и больше ничего нет. В России только две силы. Большевики и мы. Мы встретимся. И один из нас уберет другого. И вернее всего, они уберут нас. А Петлюра, эта ваша светлость, вот эти хвосты, все это кошмар, все это сгниет. Допустим вероятное. Допустим — Петлюра возьмет Киев. Вы думаете, он долго продержится? Две недели, самое большее — три. А вслед за ним придет и совершенно неизбежно с полчищами своих аггелов Троцкий.

Студзинский. Господа, доктор совершенно прав.

Мышлаевский. Аа… Троцкий! Это я понимаю. (Раздражен, встает.) Троцкий. (К зрительному залу.) Который из вас Троцкий? (Берет маузер Шервинского, вынимает из футляра.)

Студзинский. Капитан, сядь. Сядь.

Елена. Виктор, что ты делаешь!

Мышлаевский(у рампы). Сейчас в комиссаров буду стрелять… Ах ты, ма…

Елена. Господа, держите его, он с ума сошел!

Шервинский. Маузер заряжен! Отнимите у него!

Алексей, Студзинский и Шервинский отнимают маузер у Мышлаевского.

Алексей. Ты что, спятил?

Елена. Виктор, если ты не перестанешь безобразничать, я уйду из-за стола.

Мышлаевский. Ах вот как, стало быть, я в компанию большевиков попал? Очень, очень приятно. Здравствуйте, товарищи. Ладно, выпьем за здоровье Троцкого. Он симпатичный.

Елена. Виктор, не пей больше.

Мышлаевский. Молчи, комиссарша.

Шервинский. Боже, до чего надрался! Стойте. Ты, доктор, прав. Гетман — старый кавалергард и дипломат. У него хитрый план. Когда вся эта кутерьма уляжется, он положит Украину к стопам его императорского величества государя императора Николая Александровича.

Гробовая пауза.

Николка. Император убит.

Мышлаевский. А говорят, я надрался.

Алексей. Какого Николая Александровича?

Шервинский. Вам известно, что произошло во дворце императора Вильгельма, когда ему представлялась свита гетмана?

Студзинский. Никакого понятия не имеем.

Шервинский. Ну-с, а мне известно.

Мышлаевский. Ему все известно. Ты ж не ездил.

Елена. Господа, дайте же ему сказать.

Шервинский. Когда Вильгельм милостиво поговорил со свитой, он закончил так: «О дальнейшем с вами будет говорить…» Портьера раздвинулась, и вышел наш государь. Он сказал: «Поезжайте, господа офицеры, на Украину и формируйте ваши части. Когда же настанет момент, я лично поведу вас в сердце России — в Москву». И прослезился.

Мышлаевский плюет.

Алексей. Слушай, это легенда. Я уже слышал эту историю.

Студзинский. Убиты все: и государь, и государыня, и наследник.

Шервинский. Напрасно вы не верите, известие о смерти его императорского величества…

Мышлаевский. Несколько преувеличено.

Шервинский…вымышлено большевиками. Государю удалось спастись при помощи его верного гувернера, месье Жильяра, и он теперь в гостях у императора Вильгельма.

Студзинский. Поручик, Вильгельма же тоже выкинули!!

Шервинский. Ну, значит, они оба в Дании. И вот: сообщил мне это сам гетман.

Николка(вставая). Я предлагаю тост: здоровье его императорского величества.

Мышлаевский. Ладно, встанем.

Все встают.

Николка. Если император мертв, да здравствует император!

Все. Ура, ура, ура…

Елена. Тише вы, что вы делаете!

Шервинский (поет). Боже, царя храни…

Все(кроме Елены, поют).

Сильный, державный,
Царствуй на славу…

Елена. Господа, что вы делаете?

Квартира Турбиных уходит вверх. Поднимается квартира Василисы. Маленькая спальня. На двухспальной кровати сидят Ванда и Василиса. Оба в ужасе.

Василиса. Что же это такое делается? Два часа ночи! Я жаловаться, наконец, буду. Я им от квартиры откажу.

Ванда. Это какие-то разбойники, Вася! Постой, ты слышишь, что они поют?

Василиса. Боже мой.

Замерли. Из квартиры Турбиных: «…царь православный. Боже, царя храни». Глухой крик: «Ура».

Нет, они душевнобольные. Ведь они нас под такую беду могут подвести, что не расхлебаешь. Ведь слышно все. Слышно.

Ванда. Вася, завтра с ними надо будет решительно поговорить.

Василиса. Какие-то отчаянные люди, честное слово.

Тушат свет. Появляется квартира Турбиных.