Том 4. Часть 1. Послевоенные годы в странах Европы, 1919-1929

Качества хорошего ремесленника сочетаются у него с некоторой холодностью. Но она не исключает истинной любви к жизни и людям, в которых он всматривается пристально, а порой и с горечью. Фейдер быстро понял, какие препятствия ставит производство в его профессии. Он почувствовал себя связанным по рукам и ногам. После «Кармен», когда он оказался под жестокой и глупой опекой навязанной ему кинозвезды, он ответил своему другу Муссинаку на вопрос для анкеты «Юманите» (5 ноября 1926 года), что он не верит, «будто кино может достигнуть настоящего художественного развития в условиях современной экономики…». Под эпиграфом «французское кино — предмет торговли» Муссинак писал по этому поводу в «Панораме кино»:

«Фильмы «Портрет»… «Кренкебиль»… — очевидная реакция против меркантильных тенденций в кинематографии Франции. Это уже немалое достоинство. Старательный, размышляющий, тонкий и знающий свое дело художник, Жак Фейдер опасается нерасчетливых эффектов и пытается искать полутона, яркие психологические детали, характеры. Он обладает острым чувством экспрессии, но пластическая гармония его фильмов часто достигается в ущерб равновесию произведения в целом.

Я не стану искать в условиях творчества Жака Фейдера причины его многочисленных слабостей. С торгашами приходится хитрить, и раз художник умеет творить, то в девяти случаях из десяти результат достигается вопреки духу торгашества» [90].

В феврале 1927 года Фейдер поехал с Франсуазой Розе, оператором Форстером и своим ассистентом Анри Шометтом в Камбоджу, чтобы подготовить съемки экранизации романа Пьера Бенуа «Прокаженный король». Но этот проект не был осуществлен, и Фейдер смог привезти из своего путешествия только короткометражную ленту «В стране прокаженного короля».

Затем он еще раз «схитрил с торгашами»: «Портрет» был снят в Венгрии, «Детские лица» — в Швейцарии. Теперь он сделал «Терезу Ракен» в Берлине. Заканчивая работу над этим фильмом в 3 тысячи метров, снятым всего за два месяца в начале 1928 года, Фейдер с похвалой отозвался о берлинских студиях («Синэ-мируар», 23 марта 1928 года):

«Я считаю своим долгом подчеркнуть, какую действенную помощь может оказать режиссеру рациональный метод работы. Экономию времени может дать только техническая организованность. <…>

Исключительная подвижность (осветительной аппаратуры) может действительно облегчить работу режиссера. Но качества аппаратов, будь они лучшими в мире, недостаточно, если они не находятся в руках у хорошо обученных электриков, наших самых ценных сотрудников. Я не говорю об их профессиональных способностях, которые, конечно, сравнимы с данными наших, французских электриков, но об умении, приобретенном долгой практикой. То же можно сказать о механиках. Но вот результаты функционирования обеих систем. Во Франции электриков и механиков нанимают для производства одного фильма. Закончив съемки, их увольняют. Им приходится ждать месяца два, а часто и больше, чтобы их наняли снова. В Германии, наоборот, образцовая регулярность производства позволяет техническому персоналу никогда не покидать студии, из чего естественно вытекает более глубокая подготовка».

Снимая «Терезу Ракен» (1928), Фейдер вернулся к одному из источников своего искусства (да и к традиции французского кино) — к натурализму Золя.

«Этот роман — история преступления, совершенного в порыве страсти. Неудачно выйдя замуж за болезненного мелкого торговца, чувственная Тереза заставляет своего любовника утопить его. Она поселяет любовника в квартирке позади лавки, где живет парализованная и онемевшая мать их жертвы. Этот живой упрек в конце концов убивает обоих любовников».

Фильм был поставлен в Берлине, с немецкими декораторами, операторами и несколькими немецкими актерами (декоратор Андреев был русским, но много лет работал в Германии). По этой причине кое-кто пытался связать фильм с немецкой, а не с французской традицией. Декорации господствовали в фильме: застекленное перекрытие в парижском проулке, квартирка позади лавки, где преступные любовники живут под укоряющим взором парализованной матери. Если аналогичные приемы и использовались в немецком Каммершпиле, то Золя опередил их, включив навязчивый лейтмотив окружающей обстановки. Песок в «Атлантиде» или улица в «Кренкебиле», где Фейдер воспользовался опытом шведов или американцев, предшествовали попыткам немцев обыграть символические подробности, а не декорации, передающие социальную ситуацию, как в «Терезе Ракен». Немцам Фейдер был более всего обязан превосходно оборудованными студиями, где он смог построить декорацию, ранее возможную только на натуре.