Том 4. Четвертая и пятая книги рассказов

Как глупы отвергнутые влюбленные, которые упорствуют: они лишаются последней сообразительности. Хотя бы этот Брук! С виду не глупый малый, а рассуждает и ведет себя, как совершенный кретин!

IV.

На несколько дней Брук исчез. Но однажды я опять увидел его в разговоре с каким-то высоким, плотным господином, но виду австрияком. Это было в передней нашего отеля. Как нарочно в ату минуту Сесиль шла к лифту и улыбнулась в мою сторону так мило и лукаво, что кровь бросилась мне в виски. Брук стоял уже один. Быстро подойдя к нему, я сказал сквозь зубы, сам себе удивляясь:

– Так поступают только негодяи! Да, я повторяю, что вы – негодяй и готов подтвердить это каким угодно оружием.

Брук посмотрел на меня удивленно.

– Простите, вы предлагаете мне дуэль, насколько я понимаю. Я не могу её принять, так как не владею никаким оружием.

– Что же нужно сделать с вами, чтобы вы исчезли? Может быть, вы желаете отступного?

– То есть какого отступного?

– Ну, может быть, вы согласитесь взять денег и не досаждать нам более.

Молодой человек молчал.

– Сколько? – спросил я, с трудом преодолевая внезапное отвращение.

– Я думал, что сумма вам известная: десять тысяч франков, – пробормотал Брук, оживляясь.

Мое презрение распространилось почти на г-жу Гарнье, которая могла когда-то дать сердечные нрава столь презренному человеку. Я тотчас выдал ему чек и сам отправился в контору, чтобы он при мне взял билет. Как оказалось, он отправился в Женеву.

V.

Собиралась гроза, и я долго не мог уснуть. Я гулял по отельному саду в темноте с той стороны, куда выходили окна г-жи Гарнье. Когда я натыкался на кусты жасмина, они пахли сильнее. Вдали уже синели молнии, будто кто-нибудь чиркал отсыревшей спичкой но небесной коробке. Наконец, получилась более ясная и длительная молния без удара, – и я увидел, что окно Сесиль открылось. В то же мгновение я заметил человека, быстро промелькнувшего по направлению к открытому окну. Казалось, вместе с окрестностью, молния осветила и мои мысли и притом таким же фантастическим светом. «Конечно, думалось мне, этот Брук никуда не уезжал, обманул меня, караулил в саду и, увидя случайно раскрывшееся окно, хотел силою добиться того, чего не сумел достигнуть упорством».

Было делом секунды броситься к молодому человеку и схватить его за шиворот. Боясь скандала и не желая беспокоить г-жи Гарнье, я вел борьбу молча. Молчал и мой противник, очевидно, по тем же соображениям. Больше того: он даже старался всё время закрывать лицо верхнею частью руки, хотя молнии прекратились и только черные тучи ползли над самыми деревьями. Он оказался гораздо сильнее, чем можно было предположить, и я уже стал ослабевать, не думая о нападении, а только защищаясь, как вдруг голос г-жи Гарнье прозвучал тихо, но внятно:

– Как это глупо в конце концов!

Я поднял глаза к окну, меж тем как мой противник, воспользовавшись тем, что мое внимание обращено не на него, ускользнул в гущу деревьев. Сесиль уже не было видно за рамой окна, которое отражало только последние взрывы молнии.

VI.

Первыми словами г-жи Гарнье, когда мы встретились с нею на следующее утро, были:

– Объясните, мне, пожалуйста, что всё это значит?

– Я хотел оградить вас от неприятных встреч.

– Да, но кончится тем, что я свою встречу с вами буду считать за одну из самых неприятных. Что я теперь скажу мужу? Согласитесь: достаточно странно встречать под окнами своей жены постороннего охранителя!

– Разве это был ваш супруг?

– Ну да. Он вчера приехал из Рима. Вечером испортился замок у него в номере, и, не найдя слесаря, он хотел пробраться ко мне через окно, так как мы живем в одном и том же коридоре нижнего этажа.

– А я думал, что это – Брук.

– Брук? Зачем же он ко мне полезет?

– Я не знаю.

– Послушайте: ведь и догадкам есть известный предел! Притом Брук куда-то пропал, я думаю, не уехал ли он совсем. Странно, что поговорив с мужем, он не подождал, чтобы тот заплатил ему мой долг в десять тысяч франков. Я хотела было скрыть от мужа этот долг, но пришлось открыться. И этот смешной Брук исчезает как раз тогда, когда его искания могли увенчаться успехом!

– Г. Брук был только вашим кредитором?

Г-жа Гарнье подумала и отвечала с улыбкой;

– Ну, конечно. Он представитель торгового дома. Я знаю, что в делах любви общественное положение ничего не значит, но Брук совсем не думал ни о каких романах, и потом, кажется, я не производила на него достаточного впечатления.

Помолчав, она добавила:

– Ну, не будем ссориться! Я вам всё-таки очень благодарна, что вы меня избавили от Брука.

Опять усмешка прошла но её губам, так что я до сих пор не знаю, известно ли было г-же Гарнье, что я заплатил её долг.

Измена

Юр. Юркуну

5-го июля.