Том 4. Чистое Сердце. Флибустьеры

Графу, таким образом, совсем не пришлось увещевать их держаться твердо, напротив, он должен был все время умерять их пыл, прося их быть благоразумными и обещая, что скоро им представится случай встретиться с краснокожими в открытом бою.

Не надо забывать, что мексиканское правительство уступило графу де Лорайлю концессию на Гетцали с непременным условием, чтобы он беспощадно преследовал апачей и команчей и как можно дальше отгонял их от мексиканских границ, которые они издавна периодически опустошали.

На это-то условие своего договора с правительством он и намекал солдатам.

Когда все приготовления к защите были закончены, каждому было отведено место в линии обороны, распределены оружие и боеприпасы, заботу о более мелких сторонах дела граф предоставил двум своим лейтенантам: испанцу Диего Леону и Мартину Леру, двум старым служакам, на которых он считал возможным положиться. В конце концов он счел необходимым уделить долю внимания и Блазу Васкесу с его пеонами.

Необходимо было показать шпионам индейцев, если бы таковые были оставлены вокруг асиенды, что отряд этот действительно возвращается в Гуаймас. Поэтому на несколько мулов была навьючена провизия как бы для дальнего путешествия, после чего капатас, вполне войдя в роль, выступил во главе своего отряда с карабином в чехле за спиной.

Граф, дон Сильва и остальное население асиенды все время, пока была возможность, следили за отрядом, готовые выйти ему на помощь, если бы он подвергся нападению.

Но ничто не обнаруживало присутствия в прерии хотя бы одного живого существа. Царили полные спокойствие и тишина, и скоро мексиканцев скрыла высокая трава.

— Я ничего не понимаю в индейской тактике, — словно про себя проговорил дон Сильва. — Если они пропустят такой отряд, то это значит, что они замышляют какую-то штуку, с которой рассчитывают на верный успех.

— Скоро мы увидим, что нам надо делать, — ответил граф. — Во всяком случае мы готовы принять их. Меня только беспокоит, что донья Анита находится с нами. Не то, чтобы ей угрожала опасность, но ее испугает сам шум битвы.

— Нет, сеньор граф, — неожиданно ответила сама за себя донья Анита, выходившая в это время из дома, — не бойтесь за меня, я истая мексиканка и не похожа на ваших барышень, которых малейший пустяк приводит в трепет так, что они падают в обморок. Часто, и не в таком еще положении, как наше, я слышала военный крик апачей и не испытывала и доли того беспокойства, которое, как вы считаете, причинит мне это нападение.

Проговорив это тем надменным, презрительным тоном, который женщины умеют находить, когда говорят с человеком, добивающимся их любви, но которого сами они не любят, донья Анита прошла мимо графа, не удостоив его даже взглядом, и взяла под руку своего отца.

Граф ничего не ответил. Он до крови прикусил губу и немного наклонил голову, сделав вид, что не понял брошенной ему колкости. Он все откладывал решительное объяснение с молодой девушкой, так как, хотя он и не любил свою невесту, но, как всегда это случается в подобных случаях, тем не менее не мог простить ей, что она любит и любима другим. Особенно его злило ее полное к нему равнодушие. События последних двух дней, следовавшие с такой быстротой, мешали ему вызвать донью Аниту на решительное объяснение.

Дочь асиендадо, богатого землевладельца, донья Анита была мексиканка с примесью индейской крови. Предки дона Сильвы происходили из Андалусии. По характеру донья Анита была чистая андалуска; вся огонь и страсть, она повиновалась только внезапным порывам своего сердца. Дона Марсиаля она любила всеми силами своей души, а на графа де Лорайля она взирала с полнейшим хладнокровием и под оболочкой светского человека разгадала в нем самого обыкновенного авантюриста и любителя наживы. Решение свое она приняла бесповоротно, в душе решив, что брак ее с графом не состоится ни при каких обстоятельствах. Но как достигнуть этого? Выдержать открытую борьбу с отцом?.. Но она слишком хорошо знала своего отца, чтобы решиться пойти на что-либо подобное. Сила женщины заключается в ее видимой слабости, основное средство защиты ее — хитрость. И донья Анита выбрала хитрость, самое действенное оружие женщины, которое бывает иногда ужасным.

Блаз Васкес, капатас дона Сильвы, знал донью Аниту с пеленок, его жена была ее кормилицей, и он так любил молодую девушку, что не задумался бы продать свою душу черту, если бы она того потребовала.

Когда граф де Пребуа-Крансе явился на асиенду, то это посещение сильно заинтриговало девушку. После его отъезда она самым невинным образом стала расспрашивать капатаса, и тот все откровенно рассказал своей любимице, так как всем на асиенде скоро стало известно, какие новости принес незнакомый посетитель. Одного только никто не знал, но что донья Анита предугадала со свойственным женщинам чутьем, а именно, что в числе охотников, засевших вблизи асиенды, находится Тигреро.