Том 4. Драматические произведения

Рано ему умирать. Только заблудился он. Тут вам обоим и жить, Елена. Наклонись-ка. Вот тебе, милая, на дорогу. (Вешает ей на шею крестик.)

Елена

Куда же мне идти, брат?

Монах

А вот она, твоя белая, снежная дорога. Путь длинный, путь многолетний. А в конце пути — душа Германа.

Елена

А в конце пути — душа Германа.

Монах

Ступай — и найдешь ее. Ты сильная. Иди, родная, господь с тобой.

Елена

Спасибо, братец.

Монах

И тебе, милая, за все спасибо.

Елена

Прощай, братец. (Плачет.) Тихий дом сохрани.

Монах

Сохраню, родная. Господь сохранит тебя.

Елена сходит вниз и смотрит, обернувшись, на свой тихий, запушенный снегом дом. Потом — уходит. Монах осторожно замыкает дверь и запирает ставни. Потом садится на ступеньку и смотрит вслед Елене. На крылечке горит свеча.

Седьмая картина

Хмурый морозный день. Пустая равнина, занесенная снегом. Посредине — снежный холм. Ветер свистит и грозит метелью; сквозь ветер звенят как будто далекие, удалые бубенцы.

Герман стоит на холме.

Герман

Все миновало. Прошлое — как сон.
Холодный, бледный день. Душа, как степь,
Не скованная ни единой цепью,
Свободная от краю и до краю.
Не вынесла бы жалкая душа,
Привыкшая к домашнему уюту,
К теплу и свету очагов семейных, —
Такой свободы и такого счастья.
В моей душе — какой-то новый холод,
Бодрящий и здоровый, как зима,
Пронзающий, как иглы снежных вьюг,
Сжигающий, как темный взор Фаины.
Как будто я крещен вторым крещеньем,
В иной — холодной, снеговой купели.
Не надо чахлой жизни — трех мне мало!
Не надо очага и тишины —
Мне нужен мир с поющим песни ветром!
Не надо рабской смерти мне — да будет
И жизнь, и смерть — единый снежный вихрь!

Метель запевает, становится темнее.

Голос Фаины

Эй, Герман! Где ты?

Герман

Сюда! Ко мне! На снежный холм!

Фаина является из темноты, хватает Германа за руку и любуется им. Метель проносится, становится светлее.

Фаина

Я не могла сдержать коней. Они испугались чего-то, шарахнулись в сугроб и умчались… (Смеется.) Вот, теперь мы одни. Что ты стоишь там, наверху?

Герман

Там — виднее.

Фаина

Здесь виднее! Здесь — я сама! Сядь рядом со мной. Расскажи о себе: ты еще ничего не рассказывал мне.

Герман(садится под холмом рядом с нею)

Рассказывать нечего. Ничего не было. Что мне делать, я не знаю: ты больше меня. Только у ног твоих вздыхать о славе. Ты смотришь на меня незнакомым, горящим взором: а я ничтожный, я чужой, я слабый, — и ничего не могу… и ничего не помню… ничего…

Фаина

Все — слова! Красивые слова. А детство? Родные, семья, дом, жена? А город? А бич мой — помнишь?

Герман

Вот только бич. И больше ничего. Удар твоего бича оглушил меня, убил все прошлое. Теперь на душе бело и снежно. И нечего терять — нет ничего заветного… И не о чем больше говорить, потому что душа, как земля, — в снегу.

Фаина

Вот, все вы такие… Точно мертвые… а я живая! У меня — ни дома, ни родных, ни близких никогда не было! Куда хочу, туда пойду!

Герман

Не топчи цветов души. Они — голубые, ранние. Что тебе до них? Тебя, Фаина, ношу я в сердце. Остальное — отошло. Может быть, я умру в снегу. Все равно: могу и умереть. (Ложится на снег, лицом к небу.)

Фаина

Опять — слова? Мало ты жил, чтобы умирать! Это только в сказках умирают!.. (Вдруг вскакивает и звонко кричит.)

Эй, берегись! Метель идет!

Налетает снег и с ним — темнота. Из дали слышно — дребезжащий голос поет:

Ой, полна, полна коробушка,
Есть и ситцы и парча.
Пожалей, душа зазнобушка,
Молодецкого плеча…

Песня обрывается.

Фаина

Слышишь?

Герман

Кто-то идет вдали.

Фаина(низко наклонившись, смотрит на Германа в темноте)