Том 4. Классические розы

Невозможно читать начинающих авторов,
Чья бездарность бессмертней талантов иных,
У кого и вчера, и сегодня и завтра
Одинаково невыразительный стих.

И не только читать — принимать невозможно их,

Этих извергов самовлюбленных: они
Могут вирши безграмотные и ничтожные
Вам читать положительно целые дни.

Помню, в молодости принимал я их стаями,

Терпеливо выслушивал «опыты» их,
И читалось мне, что неудобочитаемо,
Где бездарность бессмертней талантов иных…

Маляры, офицеры, швейцары, садовники,

Столяры и сектанты, медички, дьячки
Лезли все в соловьи, в вожаки и в любовники,
В наглой скромности людям втирая очки…

В пору, помнится, расположения доброго

Одного «баритона» прослушав всю ночь,
Я совсем неожиданно грохнулся в обморок
И, очнувшись, кричал истерически: «Прочь!..»

Как они не поймут, что они — обреченные

И что прока вовеки не будет из них?…
Это просто больные иль просто влюбленные,
Чья бездарность бессмертней талантов иных!

1929 г.

Распутница

Она идет — вы слышите шаги? —
Распутница из дальнего Толедо.
Ее глаза темны. В них нет ни зги.
В ручном мешке — змея, исчадье бреда.

Та путница нехороша собой:

Суха, желта, румянец нездоровый…
И вьется шарф — отчасти голубой,
Отчасти ослепительно пунцовый…

Ее ненасыщаемая страсть

Непривередлива и небрезглива.
Над кем она распространяет власть,
Тот подчиняется ей торопливо.

Кто б ни был ты: почтенный семьянин,

Распутник зрелых лет, невинный отрок, —
Уж как пути свои ни измени,
Найдет, — и тело с нею распростерто…

И женщинам, и девушкам не скрыть

Тел, обреченных в чувственность трибаде:
Лесбийской ей захочется игры —
Долой напрядывающие пряди!

Когда ж она восхочет всей семьи,

Томит в объятьях всех поочередно
И, из мешка не выпростав змеи,
Изласканных дает ей жалить со дна…

Куда ведет тебя, беспутный путь,

Весь в стружках гробовых из-под рубанка?
К кому из нас ты вздумаешь прильнуть
В своей ужасной нежности, испанка?

1927 г.

Сахара антрепризы