Том 4. М-р Маллинер и другие

— Ты же знаешь этих нянь! А вообще-то, мой ангел, мой прекрасный кролик, скоро у меня свадьба. Давай позовем двух епископов, лишний не помешает. Надо подстраховаться, а то, куда ни взгляни, все делают эти упражнения.

ЗЛЫЕ ЧАРЫ БЛАДЛИ КОРТА

Поэт, заходивший этим летом в «Привал рыболова», начал читать нам цикл сонетов, когда дверь отворилась и вошел молодой человек в гетрах. Он спросил пива, хотя в одной руке держал двустволку, а в другой — букет мертвых кроликов. Их он уронил на пол, и поэт, остановившись на полуслове, долго на них смотрел, после чего окрасился бледно-зеленым и закрыл глаза. Ожил он лишь тогда, когда хлопнула дверь.

Мистер Маллинер бросил на него сочувственный взгляд поверх виски с лимоном.

— Вы огорчились, — сказал он.

— Да, немного, — признал поэт. — Мне стало плохо. Быть может, это — личный предрассудок, но я люблю живых кроликов.

— Тонкие души согласны с вами, особенно — поэты, — заверил его мистер Маллинер. — Скажем, моя племянница.

— Мне вообще претят мертвые тела, — продолжал страдалец, — а уж эти кролики так явно, так безвозвратно мертвы! Мой девиз — красота, жизнь и радость.

— Именно это говорила и…

— Как ни странно, следующий сонет посвящен именно…

— …Шарлотта, — спокойно и твердо продолжал мистер Маллинер.

Надо вам сказать, что она была одной из тех нежных, тонких, сотканных душ, у которых хватает денег, чтобы писать стихи для изысканных еженедельников. Ее «Виньетки» имели большой успех среди высоколобых, но не слишком преуспевающих издателей. Особенно нравилось им, что она не ждет гонорара. Естественно, вскоре она вошла в избраннейший круг, а там, в особенно одухотворенном кафе «Мятый нарцисс», оказалась рядом с молодым человеком, похожим на греческого бога, и ощутила что-то, сопоставимое с дуновением весны.

— Именно весна… — сказал поэт.

— Купидон, — продолжал мистер Маллинер, — легко поражает сердца нашей семьи.

Шарлотта любила своего соседа раньше, чем он взял с блюда анчоуса. Он (сосед, не анчоус) был так одухотворен, что казалось, будто у него не столько глаза, сколько дырки прямо в душу. Как выяснилось, писал он пастели в прозе и обрел достаточную известность под именем Обри Трефьюзиса.

Дружба быстро крепнет в «Мятом нарциссе». Еще не успели разложить poulet roti au cresson,[94] а молодой человек уже поведал Шарлотте о своих талантах, страхах и надеждах, затронув детские воспоминания. Ее удивило лишь то, что происходит он из самой обычной помещичьей семьи.

— Вы легко представите, — сказал он, подкладывая ей брюссельской капусты, — как терзало это мою расцветающую душу. Семью нашу очень почитают в округе, но лично я не мог примириться с жестокостью. Когда я встречаю кролика, я предлагаю ему салата. Для моих родных кролик — не кролик без хорошей пули. Отец убил больше птиц, чем все остальное графство. На прошлой неделе меня несказанно огорчила фотография в «Тэтлере», где он довольно сурово глядит на умирающую утку. Старший мой брат, Реджинальд, буквально сеет смерть. Младший, Уильям, пока что довольствуется рогаткой и воробьями. В духовном плане Бладли Корт — не лучше Чикаго.

— Бладли Корт! — вскричала Шарлотта.

— Да. Конечно, живу я в Лондоне. Семья — против, особенно дядя Франсис, известный охотник на африканских гну…

— Бладли Корт! — повторила Шарлотта. — Но ведь он принадлежит сэру Александру Бессинджеру.

— Да. Моя фамилия — Бессинджер. Псевдоним я выбрал, чтобы все-таки пощадить семью. Откуда вы знаете про наше поместье?

— Моя мама училась вместе с леди Бессинджер. На следующей неделе я еду туда в гости.

— Тесен мир, — заметил Обри, обладавший, как все авторы пастелей, исключительным даром слова.

— Теперь я боюсь, — продолжала Шарлотта, — что мне там не понравится. Я ненавижу все, что связано со спортом!

— Духовное родство, в чистом виде, — признал ее новый друг. — Вот что, я давно не был дома, но ради вас — поеду. Да, поеду, даже если придется увидеть дядю Франсиса.

— Поедете?

— Конечно. Нельзя оставить там без защиты такую трепетную душу.

— Что вы имеете в виду?

— Дом этот зачарован. Да, да, да, на нем — злые чары.

— Какая чепуха!

— Нет. Вот, послушайте. Однажды туда приехал видный представитель Общества Покровительства животным. На следующий день, в четверть третьего, он вместе с другими пытался извлечь барсука из-под перевернутой бочки.

Шарлотта весело засмеялась.

— Меня эти чары не возьмут

— И меня, конечно, — сказал Обри. — Но, если не возражаете, лучше мне быть рядом с вами.

— Возражаю? О, нет, — прошептала Шарлотта и вздрогнула, заметив, что друг ее немедленно затрепетал.