Том 4. М-р Маллинер и другие

Бладли Корт оказался добрым старым зданием в тюдоровском стиле, окруженным парками и лесами. Непосредственно перед ним располагался прелестный цветник, за которым сверкало озеро. Комнаты и залы были уставлены шкафами, где выглядывали из-под стекла пучеглазые жертвы сэра Александра и его наследника. Со стен, не без упрека, взирали соответствующие части антилоп, лосей, зебу, жирафов, джейранов и вапити, которые, на свою беду, столкнулись с сэром Франсисом Пешли-Дрейком. Попадались чучела воробьев, говорящие о том, что и младший брат не сидит без дела.

Первые два дня Шарлотта провела, в сущности, с дядей Франсисом. Полковник Пешли-Дрейк искренне к ней привязался, и она никак не могла от него ускользнуть. Краснолицый, практически — круглый, достаточно пучеглазый, он говорил с ней о люмбаго, антилопах и Обри.

— Я бы на вашем месте держался от него подальше, — советовал он, имея в виду племянника.

— Вы не правы, — возражала Шарлотта. — Взгляните в его глаза…

— Зачем? — удивлялся дядя. — Да он гну не убьет!

— Жизнь, — напомнила Шарлотта, — не сводится к гну.

— Да, да, да, — согласился сэр Франсис. — Есть зебу, джейраны и вапити. Ну, все равно, я бы с ним не общался.

— А вот я, — вызывающе сказала Шарлотта, — собираюсь с ним погулять у озера.

Обри уже спешил к ней по зеленому уступу сада.

— Как я рада вам! — сказала она, когда они шли к озеру. — Мне очень надоел ваш дядя.

Обри понимающе кивнул. Шарлотта помолчала.

— Все относительно, — начала она. — Когда я познакомилась с сэром Александром, я подумала, что противней быть невозможно. Тут меня представили Реджинальду, и я поняла, что ошиблась. А теперь мне кажется, что перед сэром Франсисом он просто очарователен. Скажите, никто не пытался сделать что-нибудь с вашим дядей?

Обри покачал головой.

— Все признали, что наука бессильна. Положимся на Провидение.

Они сели на скамью у воды. Солнце сияло; сонную тишину нарушали только дальние выстрелы, свидетельствующие о том, что хозяин занят птицей, наследник его — кроликами, а младший сын, вооруженный духовым ружьем, — воробьями, да монотонный голос Франсиса, повествующего хозяйке на террасе, что делать с усопшей антилопой. Первым нарушил молчание Обри:

— Как прекрасен мир!

— Да, правда?

— Как нежно колышет ветерок озерную гладь!

— Да, правда?

— Как пахнут эти скромные цветы!

— Да, да, правда?

Они опять помолчали.

— В такие минуты, — заметил Обри, — душу так и тянет к любви.

— Да? — сказала Шарлотта. Сердце ее забилось.

— Да, — сказал Обри. — Вам доводилось о ней думать?

Он взял ее руку. Она потупила взор и тронула носком башмачка близлежащую улитку.

— Жизнь, — продолжал Обри, — можно уподобить Сахаре. Покинув Каир детства, мы идем в… э… к… м-м-м… ну, в общем, идем.

— Да, правда? — откликнулась Шарлотта.

— Вдалеке мы едва различаем желанную цель…

— О, да!

— И стремимся к ней…

— Да, правда?

— …но дорога нелегка. Самумы судьбы, зыбучие пески рока… в общем, нелегка. Но если нам повезет, мы встречаем оазис. Утратив последнюю надежду, я встретил его в четверть второго, в четверг, две недели назад. С того самого дня я хотел спросить вас… спросить тебя, Шарлотта… У-лю-лю-лю! Ату! Ату!

Однажды, еще в детстве, предприимчивая подруга выдернула стул, на который она собиралась сесть. Память об этом не угасла. Сейчас, при этих странных криках, племянница моя испытала нечто сходное.

Она взглянула на Обри. Выпустив ее руку, а к тому же и вскочив, он яростно бил зонтиком по мокрой траве.

— Ату! — взвыл он. — У-лю-лю! А также:

— Держи! Лови! Бей!

Через некоторое время пыл его, видимо, угас.

— У них там норы, — сообщил он, отирая лоб кольцом зонтика. — Без собаки их не поймаешь. Мне бы хорошего терьера… Какая ондатра! Что ж, такова жизнь… Да, на чем мы остановились?

И вдруг, словно очнувшись от транса, он смертельно побледнел.

— Простите… — выговорил он.

— Не за что, — холодно отвечала Шарлотта.

— Я хотел спросить, согласны ли вы стать моей женой.

— Да-а?

— Да?!

— То есть нет. Не согласна.

— Нет?

— Ни за что на свете. Вот она, ваша истинная суть! Обри задрожал с головы до ног.

— Что вы! Что вы! Это чары.

— Ха-ха!

— Простите?

— Ха-ха.

— В каком смысле? Шарлотта сверкнула глазами.

— Я вам не верю.

— Неужели вы не понимаете? — вскричал несчастный. — Я в жизни бы не тронул ондатру! Разве чтобы погладить. Я люблю их. Водяные крысы? Ну и что? Я держал в детстве белых крыс. Такие, с розовыми глазками.

Шарлотта покачала головой. Лицо ее было сумрачным и строгим.

— До свидания, мистер Бессинджер, — сказала она.

Он опустился на скамью, закрыв лицо руками, словно прокаженный, которому дали мешком по голове.

Казалось бы, Шарлотта должна была тут же уехать, но в следующий вторник намечался бал в саду, и она обещала леди Бессинджер, что украсит его своим присутствием. Чтобы занять время, она предалась трудам. Журнал «Бессловесный друг» как раз ждал от нее стихов.