Том 5. Энн Виккерс

В клубной комнате лежали складные стулья и ломберные столики и стояли два сильно источенных жучком кресла с обивкой изумрудного цвета — подарок энтузиаста-торговца с Грэнд-стрит, буфет с посудой и газовая плита в нише за занавеской. Комната имела унылый вид, как маленькая железнодорожная станция, и в то же время хранила тепло многих тысяч встреч за чашкой кофе, во время которых еврейские и итальянские матроны подробно рассказывали друг другу о своих американских внуках.

Тесси не стала ждать, пока сядет многоуважаемая мисс Виккерс, она бухнулась в кресло, прижала кулаки к глазам и разрыдалась.

— Перестаньте! Не то сюда придут. Ну-ну, в чем дело? Не бойтесь, Тесси. Меня вы ничем не испугаете. Особенно теперь, в военное время. Я пойму, — ободряюще произнесла Энн.

— Мисс Виккерс, мисс Виккерс! Вы, наверное, сами догадываетесь… Ой, господи, я же была так осторожна! У меня будет ребенок! Сволочь Морис! Я ему глаза выцарапаю! Целый месяц не пишет ни словечка!

— А вы не ошибаетесь?

— Нет, уже больше двух месяцев. Хозяин меня выставит в два счета, он у нас в таких делах жутко строгий… Вообще-то он хороший, никогда не пристает к нашим девушкам. Но больше всего я боюсь своего папаши. Ой, господи, мисс Виккерс, честное слово, он меня убьет!

— А вы бы хотели выйти за Мориса?

— За этого мамзера?[95] Конечно бы не отказалась. Только он наверняка обзавелся новой девушкой, и он мне скажет… Ой, вы не представляете, до чего он бывает грубый… скажет — ну и топись на здоровье! Вот если бы у меня был такой дружок, как ваш! Но главное — папаша. У нас семья самой строгой веры, а Морис все равно что гой. Честное слово, если бы мы с ним поженились, папаша погнался бы за нами с ружьем. А если я рожу просто так, он с двумя ружьями прибежит!

Она пыталась шутить, но голос ее срывался. Она даже криво улыбнулась. Но Энн не смогла улыбнуться в ответ. Малокровная свежесть юности Тесси за два месяца куда-то девалась. Волосы выбивались из-под дешевой модной розовой шляпки свалявшимися сальными прядями, в дешевых модных вискозных чулках спустились петли, и из них торчали черные волоски. Ей можно было дать лет сорок. Она казалась больной и одинокой.

Энн быстрым движением пересела на ручку ее кресла, погладила ее по плечу, и, когда заговорила, в ее привычно сдержанном тоне, каким все люди, связанные с профессиональной благотворительностью, ограждают себя от мучительного сочувствия, слышалось больше мягкости, чем обычно.

— Это страшно, Тесс. Я понимаю. Чем я могу вам помочь?

— Мне надо как-то избавиться от ребенка. Я уж и гимнастику изо всех сил делала и по лестнице вверх — вниз бегала, пока… пока не грохнулась сегодня в обморок. Взбежала одним махом на пятый этаж, в мастерскую — и хлоп. Так что нужен доктор. Одна знакомая девушка говорила мне про какого-то, но он — дрянь. Вы должны узнать, как найти хорошего доктора!

В течение десяти секунд Энн рассмотрела проблему аборта во всей ее сложности и выработала отношение к ней. Жизнь требует, чтобы нормальные женщины рожали детей, и нисколько не считается с законами, установленными проповедниками и провинциальными законниками. А законы эти остаются в силе. И общество карает пожизненным заключением в тюрьме презрения каждую девушку, которая нарушила эти законы и осталась верна новой жизни внутри себя, ставшей для нее единственным законом. И поэтому девушка, которой грозит это наказание, имеет такое же право спасаться от злобы своих ближних, как революционер — спасаться от государственной тайной полиции.

— Хорошо, — сказала Энн. — Я найду врача. У вас есть деньги?

— Ни гроша. А занимать я боюсь.

— У меня есть немножко денег. Мне они не нужны. Зайдите ко мне сегодня вечером… нет, завтра вечером.

— Ой, господи, какая вы хорошая! Как бы я хотела быть такой, как вы, мисс Виккерс! До завтра. Всего!

Истерический страх сменился столь же истерической радостью, и Тесси, не забыв наложить новые румяна поверх размытых, весело выбежала через дверь полуподвального этажа.

Энн Виккерс медленно, с трудом поднималась по лестнице. Колени у нее были, как ватные, спину раздирало когтями боли. Каждый тяжелый шаг отдавался на ступеньках, не покрытых ковром, глухо и уныло, словно барабанный бой, провожающий покойника. Она не пошла по выложенному гулкими шиферными плитами коридору на кружок Красного Креста. То и дело останавливаясь, держась одной рукой за перила, а другой за поясницу, она потащилась на второй этаж, потом на третий и по бесконечному коридору прошла в свою комнату. Там она заперла за собой дверь и замерла, согнувшись как в покаянной молитве, бессильно опустив руки.

— Хотела бы я быть, как вы, мисс Виккерс, — простонала она, с горечью передразнивая Тесси Кац, и добавила:-Хватит играть с собой в прятки! Два с половиной месяца. Все ясно. Но чтобы я… Энн Виккерс! И я даже не могу написать Лейфу, что у меня будет ребенок, пока он не подаст знака, что я ему нужна. Что мне делать? А моя работа в Корлиз-Хук? Ну, на ней, конечно, придется поставить крест.

ГЛАВА XVII