Том 5. Калина красная

А Егор весь отдался движению.

Кончился поселок, выскочили на простор.

– Нет ли у тебя какой музыки? – спросил Егор.

Шофер, молодой парень, достал одной рукой из-за спины транзисторный магнитофон.

– Включи. Крайняя клавиша...

Егор включил какую-то славную музыку. Откинулся головой на сиденье, закрыл глаза. Долго он ждал такого часа. Заждался.

– Рад? – спросил шофер.

– Рад? – очнулся Егор. – Рад... – он точно на вкус попробовал это словцо. – Видишь ли, малыш, если бы я жил три жизни, я бы одну просидел в тюрьме, другую – отдал тебе, а третью – прожил бы сам, как хочу. Но так как она у меня всего одна, то сейчас я, конечно, рад. А ты умеешь радоваться? – Егор от полноты чувства мог иногда взбежать повыше – где обитают слова красивые и пустые. – Умеешь, нет?

Шофер пожал плечами, ничего не ответил.

– Э-э, тухлое твое дело, сынок, – не умеешь.

– А чего радоваться-то?

Егор вдруг стал серьезным. Задумался. С ним это бывало – вдруг ни с того ни с сего задумается.

– А? – спросил Егор из каких-то своих мыслей.

– Чего, говорю, шибко радоваться-то? – шофер был парень трезвый и занудливый.

– Ну, это я, брат, не знаю – чего радоваться, – заговорил Егор, с неохотой возвращаясь из своего далекого далека. – Умеешь – радуйся, не умеешь – сиди так. Тут не спрашивают. Стихи, например, любишь?

Парень опять неопределенно пожал плечами.

– Вот видишь, – с сожалением сказал Егор, – а ты радоваться собрался.

– Я и не собирался радоваться.

– Стихи надо любить, – решительно закруглил Егор этот вялый разговор. – Слушай, какие стихи бывают, – и Егор начал читать – с пропуском, правда, потому что подзабыл.

...в снежную выбель
Заметалась звенящая жуть.
Здравствуй ты, моя черная гибель,
Я навстречу тебе выхожу!

Город, город! Ты в схватке жестокой

Окрестил нас как падаль и мразь.
Стынет поле в тоске...

какой-то... Тут подзабыл малость.

Телеграфными столбами давясь...

Тут опять забыл. Дальше:

Пусть для сердца тягуче колко,
Это песня звериных прав!..
...Так охотники травят волка,
Зажимая в тиски облав.

Зверь припал... и из пасмурных недр

Кто-то спустит сейчас курки...
Вдруг прыжок... и двуногого недруга
Раздирают на части клыки.

О, привет тебе, зверь мой любимый!

Ты недаром даешься ножу.
Как и ты – я, отвсюду гонимый,
Средь железных врагов прохожу.

Как и ты – я всегда наготове,

И хоть слышу победный рожок,
Но отпробует вражеской крови
Мой последний, смертельный прыжок.

И пускай я на рыхлую выбель

Упаду и зароюсь в снегу...
Все же песню отмщенья за гибель
Пропоют мне на том берегу.

Егор, сам оглушенный силой слов, некоторое время сидел, стиснув зубы, глядел вперед. И была в его взгляде, сосредоточенном, устремленном вдаль, решимость, точно и сам он бросил прямой вызов кому-то и не страшился ни тогда, ни теперь.

– Как стихи? – спросил Егор.

– Хорошие стихи.

– Хорошие. Как стакан спирту дернул, – сказал Егор. – А ты: не люблю стихи. Молодой еще, надо всем интересоваться. Останови-ка... я своих подружек встретил.

Шофер не понял, каких он подружек встретил, но остановился.

Егор вышел из машины... Вокруг был сплошной березовый лес. И такой это был чистый белый мир на черной еще земле, такое свечение!.. Егор прислонился к березке, огляделся кругом.

– Ну, ты глянь, что делается! – сказал он с тихим восторгом. Повернулся к березке, погладил ее ладонью. – Здорово! Ишь ты какая... Невеста какая. Жениха ждешь? Скоро уж, скоро. – Егор быстро вернулся к машине. Все теперь было понятно. Нужен выход какой-нибудь. И скорее. Немедленно.

– Жми, малыш, на весь костыль. А то у меня сердце сейчас из груди выпрыгнет: надо что-то сделать. Ты спиртного с собой не возишь?

– Откуда!

– Ну, тогда рули. Сколько стоит твой музыкальный ящичек?

– Двести.

– Беру за триста. Он мне понравился.

В областном городе, на окраине, Егор велел остановиться, не доезжая того дома, где должны быть свои люди. Щедро расплатился с шофером, взял музыкальный ящичек и дворами, сложно, пошел «на хату».

«Малина» была в сборе.