Том 5. Мы — на острове Сальткрока

— Боцман никогда никого не трогает, пора бы знать. Он думает, что мы просто играем.

Пелле стало совестно. Но ему некогда было просить прощения у Боцмана, ему надо было ловить Юкке.

На задворках Столяровой усадьбы Малин вместе с Юханом и Никласом выбивали подушки и одеяла, и, когда прискакал Юкке, Юхан набросил на него шерстяное одеяло. Юкке яростно бился под одеялом, оно вздымалось, точно бушующее море. Под конец кролику все же удалось вырваться из плена. Прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок — и он скрылся за углом дома.

Лишь Стине удалось схватить его. Она сидела на крыльце с Попрыгушей Калле и, увидев, что мимо мчится кролик, ловко схватила его. Тут же подбежали запыхавшиеся Пелле с Чёрвен.

— Как хорошо, что ты поймала его, — сказал Пелле.

Облегченно вздохнув, Пелле сел на крыльцо возле Стины. Держа Юкке на коленях, он смотрел на него с такой же нежностью, с какой смотрит мать на своего ребенка.

— До чего приятно иметь собственную зверюшку, — сказал он.

Чёрвен и Стина согласились с ним.

— Лучше всего ворона, — уверяла их Стина. И торжествующе добавила: — Он уже умеет…

— Что он умеет? — спросила Чёрвен.

— Он умеет говорить «Пошел прочь!». Я его научила.

Похоже, что Пелле и Чёрвен не поверили ей, и Стина рассердилась:

— Погодите-ка, сейчас сами услышите! Калле, скажи: «Пошел прочь!» Ну-ка, скажи!

Склонив голову набок, ворон упорно молчал. Только после долгих надоедливых приставаний Стины он коротко и недовольно каркнул несколько раз. Лишь человек, обладающий живым воображением, мог принять это карканье за «Пошел пр-рочь!». Таким живым воображением обладала Стина.

— Слыхали?! — ликующе сказала она.

Чёрвен и Пелле расхохотались, а Стина таинственно кивнула.

— Знаете, что я думаю? Я думаю, Калле — заколдованный принц, раз он умеет разговаривать.

— Хм-хм! — возмутился Пелле. — А ты видала когда-нибудь принцев, которые говорят «Пошел прочь!»?

— Да, — ответила Стина и показала на Калле: — Вот этот принц так говорит.

В сказке, которую она только что рассказывала дедушке, было не менее трех заколдованных принцев. И все они обернулись кто диким вепрем, кто акулой, кто орлом. Так почему бы ворону тоже не быть заколдованным принцем?

— He-а, только лягушки бывают заколдованными принцами, — уверяла ее Чёрвен.

— Это ты так говоришь, да? — презрительно спросила Стина.

— Да, про это мне читала Фредди. Это была сказка про принцессу, которая поцеловала лягушку, и та превратилась в принца. Бах — и он тут как тут.

— Придется как-нибудь попробовать, — задумчиво сказала Стина.

Пелле сидел на крыльце и посмеивался.

— А на что тебе расколдованный принц? — спросил он.

— Он может выйти замуж за Малин, — ответила Стина.

«Вот здорово!» — подумала Чёрвен.

— И ей не придется больше быть неженатой, совсем одной, без мужа! — воскликнула она.

Вряд ли какая другая выдумка девчонок могла привести Пелле в большую ярость, чем эта.

— Да ну вас! Катитесь вы вместе со своими заколдованными принцами! — закричал он. — Идем, Юкке!

Чёрвен и Стина долго смотрели ему вслед.

— Ясно, он не хочет, чтобы Малин когда-нибудь женилась, — сказала Чёрвен. — Верно, потому, что у него нет мамы.

Стина, сразу став серьезной, глубокомысленно наморщила лобик.

— А почему его мама умерла? — спросила она.

Нелегко ответить на такой вопрос. Чёрвен задумалась — она не знала, отчего люди умирают.

— Может, как в этой песне, ну, ты знаешь, в какой, — сказала она наконец. — Да, может, это так и есть.

И она запела:

Мир — это остров печали,
Не успел свой век прожить,
Тут и смерть пришла,
Поминай как звали…

— Да-a, грустная песенка, и-эх, — вздохнула Стина.

Водворив Юкке в клетку, Пелле провел прекрасный вечер в одиночестве. Он занялся весенней канавой. Он очень любил разные канавы, особенно весной, — чего там только не было: и насекомые, и всякие растения! Хотя, пожалуй, интереснее всего было перепрыгивать ее одним махом. Иногда это не удавалось, и поэтому Пелле вернулся в тот вечер домой, с ног до головы облепленный грязью.

Мелькер как раз сидел на кухне Столяровой усадьбы, разложив перед собой на столе разобранный мотор. Он надеялся отучить его хотя бы фыркать «фьют, фьют», ничего больше он не хотел и считал, что основательная чистка настроит мотор на нужный лад. Но, странное дело, все маленькие гайки и винтики обладали поразительной способностью исчезать именно в тот момент, когда были нужны, и Мелькер всякий раз страшно сердился.

— Глотаете вы, что ли, эти гайки? — спрашивал он Юхана и Никласа, которые торчали у стола, внимательно наблюдая за работой отца. После нескольких таких же несправедливых обвинений Юхан сказал:

— Пошли, Никлас, спать. А папа пусть сидит и жует свои гайки сам.

Стоило сыновьям исчезнуть, как Мелькер тотчас обнаружил все, что искал.

— Погляди-ка, вот она, эта крошка, которую я искал, — сказал он.

Тут появился Пелле, весь в грязи; он устало вошел на кухню, а Малин сказала:

— А вот и другая крошка, которую искала я. Пелле, что у тебя за вид?!