Том 5. Переводы. О переводах и переводчиках

Серлон Вильтонский совершил такой же поворот от светских тем к религиозным, но если у Матвея поворот этот был плавен и легок, то у Серлона — резок и драматичен. Серлон был англичанин, но смолоду жил в Париже, преподавая грамматику, риторику и диалектику; в молодости он тоже написал цикл стихотворений «на учебные темы», с великолепной изысканностью рассуждающих о пользе грамматики, демонстрирующих примеры слов, сходных по звучанию и различных по значению, — целый набор поэтических каламбуров, мотивированных дидактическим заданием, а заодно сводящих счеты с завистниками и льстящих королю Людовику VII и другим покровителям. В отличие от своего сверстника Матвея, он писал преимущественно рифмованным гексаметром и пентаметром, доходя до неслыханной виртуозности в нанизывании длинных верениц труднейших рифм. Но главной темой Серлона была не дидактика, а эротика, разрабатывающая до предельной остроты все мотивы, заданные средневековью Овидием. Еще сто лет назад издатель, впервые извлекший из рукописей образцы стихов Серлона, был так шокирован их изящной откровенностью, что не решился напечатать до конца его стихотворение «Где — неважно, неважно — когда…» и оборвал его на 26‐м стихе. В своей браваде «либертинажем» на античный лад Серлон доходил до высказываний редких для его эпохи:

Ежели дух в сокрушенье — я в вере ищу утешенья;
Если конец сокрушенью — «прощай» говорю утешенью!

Затем наступил перелом. У Серлона умер друг, тоже грамматик и диалектик; он явился Серлону во сне, одетый в пергаментную одежду с написанными на ней логическими «софизмами» и скорбным голосом сказал, что эта одежда давит его тяжелее, чем колокольня; он протянул к Серлону палец, с пальца упала капля пота, обожгла Серлону руку, поэт в ужасе проснулся, раскаялся в своей ветреной молодости и простился с миром стихами:

Квакать — лягушкам, каркать — воронам, звенеть — пустозвонам,
Мне же — учиться науке, от смертной спасающей муки.

Серлон поступил в клюнийский монастырь на Луаре, но остался недоволен его слишком свободным уставом и перешел в цистерцианский монастырь в Омоне. Стихи он продолжал писать и в монастыре, риторический блеск их был прежний, но говорилось в них теперь о ничтожестве мира и о презрении к миру. В 1171 году он стал аббатом Омона и умер в этом сане в конце XII века. Гиральд Камбрийский, историк и поэт следующего поколения, в отрочестве видел знаменитого Серлона в гостях у архиепископа Балдуина; седой цистерцианец поднял глаза на Гиральда и произнес: «И подумать только, что такой красивый мальчик должен умереть!»

СЕРЛОН ВИЛЬТОНСКИЙ

Любовные элегии

* * *

Хочешь от денег пропасть, но не хочешь, чтоб деньги пропали?
Что ж, за деньгами гонись — деньги поймают тебя.
Знай: Фортуна тебя затем лишь обходит дарами,
Чтоб не пришло тебе в мысль: «это — заслуга, не дар».
Цепких рук и зорких очей не любит Фортуна —
Вечно следящих очей, крепко хватающих рук.
Есть у Фортуны закон, хоть и мчится она без закона:
«Тем, кто ищет, не дам; тем, кто не ищет, даю».
Если с Фортуною ты незнаком, познакомься с Таидой —
Слезно зови — не придет, а отвернись — прибежит.
Стало быть, если тебе любовь от Таиды желанна —
Меньше люби ее сам — больше полюбит она.

* * *