Том 5. Переводы. О переводах и переводчиках

В статье «Верлибр и конспективная лирика», которую Гаспаров позже переработал в предисловие для «Экспериментальных переводов», он обосновывал свой метод еще более детально: «Со стихами, в которых предметов мало, а отвлеченных понятий много, такие эксперименты получаются хуже. Вот три примера, не совсем обычных: первое стихотворение сокращено втрое, второе вчетверо, третье впятеро <…>. Оригиналы — это Лермонтов, „Элегия“, 1830; Гнедич, „Осень“, 1819; Баратынский, „Поверь, мой милый друг…“, 1820. Кто хочет, может проверить: строка или две в каждом стихотворении сохранены почти буквально. Это, так сказать, переводы с силлабо-тонического языка на верлибрический. (Так Батюшков переводил греческие эпиграммы с метрического языка на силлабо-тонический.)» (с. 192–193)[278]

Однако разгадку истинного смысла экспериментальных переводов Гаспарова предложил М. Л. Андреев:

В сущности, это перевод со стиля на стиль, но далеко не всегда на стиль, выражающий поэтические пристрастия самого переводчика[279]: такое можно сказать о переводах Кавафиса, Йейтса, Гейма, даже Пиндара, но никак не скажешь об Ариосто. Гаспаров здесь близок не Анненскому (в стиле которого «больше индивидуальности Анненского, чем Еврипида»), а скорее Набокову (в его переводе «Евгения Онегина» Гаспаров узнал размер «Рустема и Зораба» Жуковского). Поэтому переводы Гаспарова не столько занимают некое пустующее место в русской поэзии (по словам С. Завьялова, «место высокого модерниста»), сколько указывают, почему это место осталось незанятым («задача перевода — не в том, чтобы дать по-русски то, чего не было по-русски, а в том, чтобы показать, почему этого и не могло быть по-русски»). Одновременно они дают начало встречному движению подлинника и читателя, преодолевая тем самым дихотомию точного и вольного переводов[280].

Именно в этом заключается мастерство Гаспарова-переводчика и открывается вызов Гаспарова-экспериментатора.

Андрей Устинов

РАБОТЫ М. Л. ГАСПАРОВА О ПЕРЕВОДЕ И ПЕРЕВОДЧИКАХ, НЕ ВОШЕДШИЕ В НАСТОЯЩЕЕ ИЗДАНИЕ

О пользе верлибра // Иностранная литература. 1972. № 2. С. 209–210.

Историко-сравнительная перспектива (Рец.: Саука Л. Стихосложение литовских песен. Вильнюс, 1978) // Фольклор: поэтика и традиция / Отв. ред. В. М. Гацак. М.: Наука, 1982. С. 166–172.

Новое издание классической поэтики (Рец.: Бараташвили М. Поучение о сложении стихов. Тбилиси, 1981) (совм. с Д. И. Сливняком) // Литературная Грузия. 1985. № 7. С. 183–186.

Точные методы и проблема перевода // Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики. Доклады. М., 1991. Ч. 2. С. 29–34.

Juxtalinéaire et mésure de l’exactitude // META: Journal des traducteurs. 1992. Vol. 37/1. Р. 50–58.

Конспективные переводы. Из Анри де Ренье // Арион. 1994. № 1. С. 78–79.

Верлибр и конспективная лирика // Новое литературное обозрение. 1994. № 6. С. 25–30.

О Сергее Александровиче Ошерове // Мандельштам и античность. Сборник статей / Под ред. О. А. Лекманова. М.: Радикс, 1995. С. 204–208.

Подстрочник и мера точности // Гаспаров М. Л. О русской поэзии: анализы, интерпретации, характеристики. СПб.: Азбука, 2001. С. 361–372.

О «Рождении трагедии» Ницше в издании «Ad marginem» // Новое литературное обозрение. 2001. № 50. С. 43.

Предисловие: Хротсвита Гандерсгеймская. Пафнутий // Arbor mundi = Мировое древо. 2003. Вып. 10. С. 189–190.

О новом переводе «Ада» Данте, выполненном В. Г. Маранцманом // Данте Алигьери. Божественная комедия. Ад. Чистилище. Рай / Пер. с итал. В. Г. Маранцмана. СПб.: Амфора, 2006. С. 5–8.