Том 5. Статьи

«Наша первобытная природа – учит Платон – была едина и мы были совершенны. Стремление к этому единству называется Любовью». И женское, и мужское начала потенциально находятся в равновесии в каждой личности, и только в индивидууме, т. е. в эмпирической видимости, мы наблюдаем раздельность пола. Сочетания внутри брачного союза свободны в смысле соотношения мужчин и женщин. Но основным принципом любовного союза, должен быть принцип целомудрия. В случаях нарушения этого принципа любовь не утверждается, а ведет к дурной бесконечности, т. е. к деторождению.

В эмпирическом браке не осуществляется равновесие любви: отсюда – раскрытие любви, как начала трагического. Это уже постигал, провидел Достоевский. Такова, напр., любовь Настасьи Филипповны, Идиота и Аглаи. Здесь на-лицо три личности, но исхода нет, потому что все они только смутно предчувствуют возможность нового тайнодействия (сильнее всего чувствует князь и слабее других Аглая). Они все погибают, хотя Настасья Филипповна уже делала шаг навстречу новой любви. Прочтите ее письма к Аглае. Она пишет своей мнимой сопернице: «я в вас влюблена». И далее: «Знаете, мне кажется, вы даже должны любить меня. Для меня вы тоже, что и для него: светлый дух; ангел не может ненавидеть, не может и не любить. Можно ли любить всех, всех людей, всех своих ближних, – я часто задавала себе этот вопрос? Конечно, нет, и даже неестественно. В отвлеченной любви к человечеству любишь почти всегда самого себя». «Но это нам невозможно, а вы другое дело». – «Вы одне можете любить без эгоизма, вы одне можете любить не для себя самой, а для того, кого вы любите».

Но в последнее знаменательное свидание всех трех вдруг раскрывается безнадежный сумрак отчаяния. Один только «князь» видит, кажется, лицо Неизвестного, а эти две женщины уже ничего не видят.

Но если прошлые века и современность искали исхода из этого трагизма путем обмана, измены, убийства и самоубийства, будущее открывает новую возможность, и уже теперь полагается начало этой возможности. Это приятие любви вторым целомудренным приятием: в нем печаль уравновешивается добровольной жертвой и поцелуй приобретает необычайное значение религиозной радости.

IV.

Любовь враждебна не только началу механическому и – в частности – правовым и социальным нормам, но и обязательным моральным нормам. Так утверждает себя дух свободы в твердынях «высшего закона». Когда Иисус однажды возлежал на пиршестве в городе Наине, к нему пришла грешная женщина и принесла алавастровый сосуд с миром. Женщина стала на колени перед Иисусом и обливала Его ноги слезами, отирала их своими волосами, целовала и мазала миром. Иисус сказал про нее: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много. Подобных повествований о безмерной любви-влюбленности много в евангелиях. Смысл этих повествований ясен: влюбленность по самой изначальной природе своей «не от мира сего». Поэтому, кто не принимает мира данного для вечной жизни, а не для смерти, должен вступить на единственный путь спасения, т. е. на путь любви. Тогда моральные «веления» отпадают, отметаются прочь. «Можете ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ним жених?» – говорит Иисус. И он же учит: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга». (Иоанн, Ев. 13 гл., ст. 34). Евангельское учение о любви сводится к одному утверждению: любовь – чудо, и потому в ней и чрез нее все позволено. Дух Святой – водитель на путях новозаветной любви-влюбленности. Целование символ новой любви, новой радости, печать совершенного исполнения. Эта таинственная любовь непонятна для тех, кто связал себя крепкими узами с этим подзаконным миром. Отсюда «разделение», которое Иисус принес в мир. «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Еслибы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир». (Иоанн, Ев. 15 гл., 18 и 19 ст.).

Поцелуй – как символ любви, о котором так часто говорят апостолы – связан непосредственно с чистой сущностью пола. Природа поцелуя заключает в себе потенциально все формы полового общения. Ограничения, которые индивидуум ставит свободно сам себе в этой области пола, могут определяться различными психологическими моментами. Но единственно верный принцип, утверждающий целомудрие – это принцип сохранения и спасения личности. Одно и то же действие может иметь противоположное значение и различную религиозную ценность. И первый поцелуй, и последний могут погашать личность в изначальной, безликой страсти, в темном хаосе, и наоборот тот же поцелуй может освобождать личность от власти хаоса и утверждать ее до конца. Целомудрие – не аскетизм. Аскетизм запрещает, целомудрие очищает; аскетизм убивает, целомудрие воскрешает. Смысл новоявленной любви-влюбленности, в сохранении, спасении, освобождении и утверждении личности: исход из хаоса страсти в любовь-влюбленность, из эгоизма в начало вселенское, мировое и абсолютное.