Том 6. Казаки

«Да онъ и мало здилъ въ свтъ эту зиму», сказала одна дама. Il fr'equentait tr`es mauvaise societ'e, `a ce qu'on m'a dit.[74] Это небольшая потеря для насъ, прибавила она, замтивъ, что одна изъ двицъ покраснла.

— «Все таки оригинальный человкъ», — сказалъ кто-то. «Не такой, какъ вс».

— «Да, желанье казаться оригинальнымъ отъ недостатка ума и образованiя», сказала хозяйка дома. «Какъ много кричали про этаго господина, когда онъ только появился въ свт, какъ вс находили его милымъ и умнымъ и какъ скоро онъ разочаровалъ всхъ».

Управляющій, вольноотпущенный человкъ еще отца Оленина, былъ очень доволенъ отъздомъ молодаго барина и такимъ образомъ выражался о молодомъ барин: — Я ему давно говорилъ: «что, молъ, вы, Дмитрій Андреичъ, нигд не служите, такъ болтаетесь? въ ваши годы молодые на Кавказъ бы вамъ, въ военную службу. А то что жъ здсь вы только себя безпокоите и дла никакого не длаете. А на меня, молъ, можете положиться, что какъ при вашемъ папеньк 26 лтъ хозяйство не упускалъ, и безъ васъ не упущу. Прідете, спасибо Андрюшк скажете». А то вдь смотрть жалко было право, какъ имешь привычку съ малолтства къ ихъ дому и къ роду то ко всему ихнему. Самый пустой баринъ былъ. Прідутъ бывало весной, скучаютъ, — то за книжку возьмется, то на фортепьянахъ, то ходитъ одинъ по лсу, какъ шальной какой. Даже Лизавета Михайловна посмотрятъ и скажутъ бывало: «Что мн, говорить, Андрюша, съ нимъ длать, ужъ такъ я люблю его». — Служить его пошлите, матушка, говорю, или жените. — «Женить то, говоритъ, какъ его?» Въ прошломъ году проигрался въ Москв тысячъ 15 и пріхалъ, самъ за хозяйство взялся. Что чудесилъ! Ничего то не знаетъ, а тоже приказываетъ. Со мной то еще бы ничего, я могу его понимать, бывало т`o говоритъ, что разобрать нельзя и совсмъ невозможное, я все говорю: слушаюсъ, будетъ исполнено, а, извстно, длаешь какъ по порядку; а то съ мужиками свяжется, тамъ какъ на смхъ поднимали. Пріхалъ съ весны, по ржамъ похаль. «Вымочка, говорить, зачмъ? Это можно бы было снгъ свезти». Или: «зачмъ, говорить, крестьянъ поголовно посылать, это никогда не надо и въ рабочую пору никогда отнюдь не посылай больше 3 дней въ недлю». — Слушаю, говорю. Въ одно лто, мало положить, тысячи на четыре убытка сдлалъ и мужиковъ замучалъ. Все по крестьянамь ходилъ, лошадей имъ покупалъ, песочкомъ пороги приказывалъ усыпать, школу, больницу завелъ. А ужъ ничего чуднй не было, какъ онъ самъ съ мужиками работалъ. Измается такъ, что красный весь, потъ съ него такъ и льетъ, а все отстать не хочетъ косить, снопы подавать, либо что. Стали разъ тоже съ мужиками силу пробовать. Умора глядть. Нарочно скажешь: что молъ вы безпокоитесь, а онъ еще пуще. И мужики то смялись, бывало, и бабы тоже. Ну, на счетъ этихъ глупостей, грхъ сказать, ничего не было и не пилъ тоже, только карты его сгубили. Чтожъ, пускай послужитъ, кузькину мать узнаетъ, можетъ, и человкомъ будетъ, a имнье богатое, промоталъ бы онъ его, кабы здсь остался».

Говорили еще о молодомъ человк портной Monsieur Chapel, которому онъ остался долженъ 678 р. серебромъ, и членъ Англійскаго клуба Г-нъ Васильевъ, имвшій выигранный въ карты вексель на Оленина въ 8.700 р., и еще кое кто, кому онъ остался долженъ въ Москв.

Monsieur Chapel перенесъ счетъ Оленина въ другую книгу, узнавъ, что онъ ухалъ, и приводилъ его въ примръ опасности кредита русскимъ барамъ.

Mais tout de m^eme c''etait un garcon qui ne manquait pas d''esprit,[75] прибавлялъ онъ, становясь на колни передъ новой pratique,[76] застегивая и обдергивая.

Г-нъ Васильевъ вышелъ изъ себя, узнавъ о отъзд своего должника. Его не столько огорчило то, что стало меньше надежды получить деньги, сколько то, что ухалъ игрокъ, наврно проигравшій ему тысячъ тридцать, и съ котораго была надежда выиграть еще столько же. Но ему показалось, что онъ сердится на безчестность своего должника, и такъ понравился этотъ благородный гнвъ, что онъ показывалъ всмъ вексель, говоря, что онъ отдастъ его зa полтинникъ, и уврялъ, что «вотъ человкъ, которому я чистыми переплатилъ тысячъ десять! Нтъ, игры нтъ больше, самъ проиграешь, платишь, а выиграешь разъ въ жизни и сиди». Однако Васильевъ тотчасъ же подалъ вексель ко взысканію и получилъ деньги.

«Что вы мн ни говорите, mon bon ami»,[77] говорила мать Оленина своему старому другу и двоюродному брату, который упрекалъ ее въ томъ, что она позволила сыну разстроить имнье и ухать на Кавказъ, — «что вы мн ни говорите, a Dmitri такъ благороденъ. Il faut que jeunesse se passe.[78] И мы съ вами шалили.

* Из копии № 9.

«Сходи!» сказалъ ужъ посл урядникъ, оглядываясь вокругъ себя. «Твои часы что ли, Гурка? Иди!»

— «И то ловокъ сталъ Лукашка твой», прибавилъ урядникъ, обращаясь къ старику: «все, какъ ты, ходить, дома не посидитъ, намедни убилъ одного».