Том 6. Проза, письма

Ребенка милого рожденье

^*Приветствует мой запоздалый стих.
Да будет с ним благословенье
Всех ангелов небесных и земных!
Да будет он отца достоин;
Как мать его, прекрасен и любим;
Да будет дух его спокоен,
И в правде тверд, как божий херувим.
Пускай не знает он до срока
Ни мук любви, ни славы жадных дум;
Пускай глядит он без упрека
На ложный блеск и ложный мира шум;
Пускай не ищет он причины
Чужим страстям и радостям своим,
И выйдет он из светской тины
Душою бел и сердцем невредим!

Je d'esire que le sujet de ces vers ne soit pas un mauvais sujet… [92]

Увы! каламбур лучше стихов! Ну да всё равно! Если он вышел из пустой головы, то, по крайней мере, стихи из полного сердца. Тот, кто играет словами, не всегда играет чувствами, [93]и ты можешь быть уверен, дорогой Алексис, что я так рад за тебя, что завтра же начну сочинять новую ар<ию> для твоего маленького крикуна.

Напиши, пожалуйста, милый друг, еще тотчас, что у вас делается; я три раза зимой просился в отпуск в Москву к вам, хоть на 14 дней — не пустили! Что, брат, делать! Вышел бы в отставку, да бабушка не хочет — надо же ей чем-нибудь пожертвовать. Признаюсь тебе, я с некоторого времени ужасно упал духом.

Тургеневу А. И., декабрь 1839 *

<Петербург, вторая половина декабря 1839 г.>

Милостивый Государь Александр Иванович ^*!

Посылаю Вам ту строфу, о которой Вы мне вчера говорили, для известного употребления,если будет такова ваша милость.

…«Его убийца хладнокровно

^*Навел удар — спасенья нет!
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво? — из далёка,
Подобный сотне беглецов,
На ловлю денег и чинов,
Заброшен к нам по воле рока,
Смеясь, он дерзко презирал
Чужой земли язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы,
Не мог понять в сей миг кровавый
На что он руку поднимал!»

За сим остаюсь навсегда вам преданный и благодарный

Лермонтов.

Опочинину К. Ф., январь — март 1840 *

<Петербург или Царское село, январь-начало марта 1840 г.>

O! cher et aimable M-r Opotchinine ^*! Ethier soir en revenant de chez vous, on m'a annonc'e une nouvelle fatale avec tous les m'enagements possibles. Et`a l'heure, au moment o`u vous lirez ce billet, je ne serai plus (tournez) `a P'etersbourg. Car je monte la garde. Et or(style biblique et na"if) croyez `a mes regrets sinc`eres de ne pouvoir venir vous voir.

Ettout `a vous

Lermontoff.

<См. перевод в примечаниях ^*>

Плаутину Н. Ф., март 1840 *

<Начало марта 1840 г.>

Ваше Превосходительство, Милостивый Государь!

Получив от Вашего Превосходительства приказание объяснить вам обстоятельства поединка моего с господином Барантом ^*, честь имею донести вашему Превосходительству, что 16-го февраля на бале у графини Лаваль ^*господин Барант стал требовать у меня объяснения насчет будто мною сказанного; я отвечал, что всё ему переданное несправедливо, но так как он был этим недоволен, то я прибавил, что дальнейшего объяснения давать ему не намерен. На колкий его ответ я возразил такой же колкостию, на что он сказал, что если б находился в своем отечестве, то знал бы как кончить дело; тогда я отвечал, что в России следуют правилам чести так же строго, как и везде, и что мы меньше других позволяем себя оскорблять безнаказанно. Он меня вызвал, мы условились и расстались. 18-го числа в воскресенье в 12 часов утра съехались мы за Черною речкой на Парголовской дороге. Его секундантом был ^*француз, которого имени я не помню, и которого никогда до сего не видал. Так как господин Барант почитал себя обиженным, то я предоставил ему выбор оружия. Он избрал шпаги, но с нами были также и пистолеты. Едва успели мы скрестить шпаги, как у моей конец переломился, а он мне слегка оцарапал грудь. Тогда взяли мы пистолеты. Мы должны были стрелять вместе, но я немного опоздал. Он дал промах, а я выстрелил уже в сторону. После сего он подал мне руку, и мы разошлись.

Вот, Ваше Превосходительство, подробный отчет всего случившегося ^*между нами.

С истинною преданностию честь имею пребыть Вашего превосходительства покорнейший слуга Михайла Лермонтов.