Том 6. У Лукоморья

В этом городе нет стариков и детей. Пять тысяч мужчин и женщин. Основной дом у каждого на берегу. Пятнадцать дней работы — пятнадцать отдыха. И поскольку полжизни проходит все-таки тут — сделано много, чтобы житье было сносным. Свежая газета, свежее молоко, свежий хлеб, фильм самый свежий — «еще в Москве не идет». Можно учиться — есть вечерняя школа и техникум. И если очень скоро надо на берег, вертолет постоянно служит поселку.

Среди проблем главная та же, что и на суше, — жилье. Спать в общежитии на койках в два яруса не очень удобно. Собираются строить несколько высотных домов. Кажется, о двенадцати этажах…

Днем город растекается во все стороны по мостам. Сами мосты удлиняются — огромная машина бьет сваи, кладет настил, становится на него и снова бьет сваи. На готовых площадках идет бурение. И как только железный щуп достигает нефти, вышку перевозят на новое место или тут же бурят новую скважину. Есть площадки величиной с комнату, где нефть из земли идет сразу по тридцати скважинам.

Узловатые вентили, змеи труб, чуткие стрелки манометров, танкеры, приходящие сюда даже в штормовые дни. Вся жизнь в городе подчинена громадному и хорошо налаженному хозяйству.

И ночью, и в шторм, и в праздники земля отдает нефть. Нелегкая служба нефтяника тут тяжела вдвойне.

Прочитав на одном из домов вывеску: «Спасательная станция», я заглянул в дом. В тесной комнате шли экзамены. На полу лежал «пострадавший», «только что вынутый из воды». Проверялось умение делать искусственное дыхание.

В жизни это самая легкая часть спасательной работы. Самая тяжелая — прыгнуть в море, если там кто-нибудь очутился не по своей воле.

— Случается?..

По лицам вижу, как наивен вопрос.

Тут же вспомнили десяток историй. Одну, давнюю, я и сам хорошо знал. Ураганная ночь 21 ноября 1957 года унесла сразу несколько жизней.

Ветер — постоянный враг. Но бывают редкие дни, когда море застывает зелено-голубым зеркалом. Урони гайку, и от этого места чуть ли не к горизонту идут круги. Вечерами такое море повторяет в себе бесконечные столбы эстакад, огни и звезды, и даже зажженная спичка на площадке, где можно курить, отражается в водяном зеркале. Я видел один такой вечер.

Отдыхали люди, и отдыхало море. Люди сидели на скамейках возле домов, танцевали, крутили транзисторные приемники, собравшись кучками, слушали остряков, сидели в чайхане возле больших самоваров. Тут, в море, сухой закон. Посидеть можно только за чаем.

На эстакаде возле крайних домов я услышал сверчка. Уютная деревенская песня… Почему-то вспомнилась заметка в газете: в Англии какой-то предприимчивый человек ловил сверчков на продажу. В новых домах с ваннами и телевизорами людям часто не хватает маленькой песни человеческого уюта. Может быть, и сюда кто-нибудь специально привез?.. И в этот же вечер я еще раз услыхал соловья. Теперь это явно не было сном. Соловей пел в трех шагах от промтоварного магазина в проволочной вольере… Я разыскал человека, который все объяснил.

Птицы на Север летят как раз над промыслом. Караваны гусей, орлы, перепелки, дрозды, скворцы, соловьи… Усталую птицу ничего не стоит поймать. Один из пойманных соловьев оказался хорошим певцом. По утрам на песню в вольере собираются пролетные соловьи. Шныряют между людьми, садятся на вывески магазинов, ищут козявок в цветочных ящиках, но ни один не подает голоса. И только пленник заливается каждое утро.

— А сверчки?

— Сверчки тоже летят над морем…

Тихая ночь. Море уснуло. Люди уснули. Только сверчки, соловей, и где-то далеко на эстакадах по железу били железом: бум… бум…

Этот город, или поселок, или промысел (кто как называет) именуется: Нефтяные Камни.

На карте кружок с этим названием вы найдете в море на линии Баку-Красноводск. Очень давно замечены в этом месте выходы нефти. Двадцать лет назад пробурили первые скважины. Сегодня скважин более тысячи.

— Наверно, очень дорога эта нефть?..

— В два раза дешевле сухопутной бакинской. Потому и продолжаем двигаться в море. Как это по-русски: овчинка выделки стоит… — Это слова начальника промысла Гаджиева Бахмана Абишевича. Он из тех, кто бурил первые скважины возле затопленных кораблей.

Идти дальше и дальше в море!

_{Фото автора. 30 мая 1967 г.}

Спасские соловьи

«Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу — родине поклонитесь…»

И. С. Тургенев.

Нынешние скорости позволяют за пять-шесть часов увидеть, как лесная Россия на путях к югу теряет по косогорам березовые одежды. От Москвы до Серпухова белые деревья кружатся у дороги, потом хороводы как-то вдруг отступают. За Серпуховом земля уже поделена поровну между полями и лесом. Земли в этих местах бугристые. Зеленые пашни и лес перемежаются суходолами и оврагами, горизонт отодвигается, просторнее становится глазу и ветру.