Том 6. У нас это невозможно. Статьи

В сарасоновском воззвании указывалось также, что без большой натяжки можно допустить, что, при некоторой обработке чертежа, лапы свастики можно рассматривать как нечто родственное кругу, а как насчет ККК — Ку-Клукс-Клана? Три «К» образуют треугольник, не так ли? А всякий знает, что треугольник можно вписать в круг.

Так что в сентябре на демонстрации в День лояльности (заменивший День труда) те же хоры серафимов распевали:

Славься! Славься! Славься, Бэз!
Бэз и колесо!
На страже мы и защитим
Отчизны мир и сон

В середине августа Уиндрип объявил, что, поскольку все ее задачи выполнены, «Лига забытых людей» (основанная в свое время священником мистером Прэнгом, который, кстати, упоминался в воззвании как деятель далекого прошлого) ликвидируется. Ликвидации подлежали и более старые партии: демократическая, республиканская, рабоче-фермерская и другие. В дальнейшем должна быть одна только партия — Американская корпоративно-государственная и патриотическая партия — или нет, прибавлял президент с оттенком присущего ему прежде добродушного юмора: есть две партии — корпоративная и партия тех, кто не принадлежит ни к какой партии, так это же, не говоря худого слова, совсем пропащие души!

Идею корпорации или корпоративного государства министр Сарасон в той или иной степени позаимствовал в Италии. Все виды занятий были разделены на шесть групп: сельское хозяйство, промышленность, торговля, транспорт и пути сообщения, банки, страхование и вклады, и шестая, сборная группа, включавшая искусство, науку и образование. Американская федерация труда, Железнодорожные братства и все другие рабочие организации вместе с федеральным департаментом труда были упразднены и заменены местными синдикатами, над которыми стояли областные конфедерации, причем все они имели назначаемое правительством руководство. Наряду с этим в каждой области были созданы синдикаты и конфедерации предпринимателей. И, наконец, шесть рабочих и шесть предпринимательских конфедераций были объединены в шесть общих федеральных корпораций, выбиравших двадцать четыре члена Национально-Корпоративного совета, ведавшего законодательством в области труда и предпринимательства.

Национальный совет имел постоянного председателя с решающим голосом и с правом руководить прениями по своему усмотрению, но председатель этот не избирался — он назначался президентом; и первым назначенным на этот пост (без ущерба для остальных его постов) оказался государственный секретарь Ли Сара-сон. С целью охраны свобод рабочего класса председатель получил право отводить любого несознательного члена Национального совета.

Всякие забастовки и локауты были запрещены федеральным уголовным законодательством для того, что бы рабочие прислушивались к голосу разумных представителей правительства, а не беспринципных агитаторов.

Приверженцы Уиндрипа называли себя «корпоратистами», или просто «корпо», причем это сокращенное прозвище стали употреблять повсеместно.

Злые и грубые люди называли корпо «корпсами»[14]. Но они отнюдь не походили на трупы. С гораздо большим основанием можно было это название применять к их противникам.

Хотя корпо продолжали обещать дар в 5 тысяч долларов каждой семье, «как только будет закончено фундирование необходимого выпуска облигаций», делами бедняков, в особенности самых недовольных и строптивых, занялись минитмены.

Теперь можно было объявить всему миру (и это было сделано самым решительным образом), что безработица при милостивом правлении президента Берзелиоса Уиндрипа почти исчезла. Почти все безработные были собраны в громадные трудовые лагери под начальством офицеров ММ. Жены и дети находились вместе с ними и должны были заботиться о приготовлении пищи, стирке и починке одежды. Безработные работали не только на государственных предприятиях — их могли нанимать также частные предприниматели, с умеренной оплатой в один доллар в день. Но так как люди по природе своей эгоистичны даже в утопии, то большинство предпринимателей стали увольнять своих более высокооплачиваемых рабочих и заменять их людьми из лагерей, которым можно было платить не больше доллара в день, а уволенные рабочие, в свою очередь, попадали в трудовые лагери.

Из получаемого доллара рабочие платили администрации лагеря от семидесяти до девяноста центов в день — за стол и помещение.